– Знаете ли вы, что похоже на инфаркт миокарда почти так же сильно, как сам инфаркт миокарда, агент Прюсик?

– Извините, я вас не поняла?

– Ядовитые древесные лягушки обладают удивительным защитным механизмом. Они живут в тропических лесах Южной Америки и питаются некоторыми видами насекомоядных, едят особых муравьев и других членистоногих, чтобы выработать яд. Когда лягушка-древолаз глотает свою ядовитую добычу, яд выделяется из ее организма через специальные железы в эпидермисе и формирует защитную слизь. Именно из-за этой слизи лягушка блестит как лакированная и убивает всякого, кто к ней прикоснется. Двух микрограммов этого яда, попавших, скажем, в порез от бумаги на вашем пальце, будет достаточно для того, чтобы ваша центральная нервная система утратила способность контролировать частоту сердечных сокращений, – пояснил Миллард. – И тогда ваше сердце начнет биться так быстро, что скоро перестанет успевать сокращаться, а будет только бесполезно вибрировать.

– Вы умрете менее чем за минуту, – как ни в чем не бывало добавил Грэм.

– Активным компонентом лягушачьего яда является батрахотоксин, – продолжил Миллард. – Это самый мощный природный токсин из всех известных на сегодняшний день, и, к счастью, в природе он встречается очень редко. Синтезировать его в лаборатории можно, но это стоит кучу денег и потому экономически невыгодно, хотя попытки найти дешевый способ его искусственного производства продолжаются.

Грэм вошел в кабинет Фергюсона и скоро вернулся с научной статьей.

– Возможно, вам будет интересно почитать вот это. Автор – Шеймас Фергюсон.

– И вы считаете, что это случилось с Питером Франклином? – спросила Кристина, взмахнув статьей перед носом у Милларда. – Кто-то намеренно отравил его этим ядом?

Миллард пожал плечами.

– Здесь его не так уж сложно достать, – сказал он, – если, конечно, сильно захотеть убить кого-то. – Он глубоко вздохнул. – В тот день Питер работал в лаборатории. Он был бодр, хорошо себя чувствовал. Я тоже был здесь. Ни у кого из его родных никогда не было проблем с сердцем. Я это знаю, потому что сам их об этом спрашивал. Что-то тут не так. Мы почти каждую неделю пробегали с ним по десять километров. Он был моим другом. Мы…

На глазах Милларда показались слезы, и Кристина невольно смягчилась.

– Ну вот скажите, с чего парень двадцати шести лет от роду, который регулярно занимался спортом, бегал, – продолжал Миллард, справившись с собой, – который, как и вся его родня, никогда не имел проблем с сердцем, вдруг взял и умер от сердечного приступа у себя в машине? Если вы думаете, что дело в наркотиках, то нет, ничего подобного в его организме не нашли. Питер и не пил тоже.

– Тим, ты забыл о взломе. – Грэм повернулся к Кристине. – Из помещения при лаборатории, где хранятся канистры с жидким азотом, кто-то украл три целые шкурки древолазов. В свое время никто почему-то не связал это похищение со смертью Питера, специальный агент.

– Кроме вас двоих? – Прюсик смотрела на них с беспокойством.

– На трех шкурках батрахотоксина столько, что хватит убить человек сто, – сказал Миллард. – А то и больше.

– Ходят слухи, что это Питер…

– Это чушь, и ты это знаешь! – Миллард шагнул Грэму навстречу.

– Так говорят, Тим. Хотя вообще-то мы узнали о пропаже тех шкурок только через несколько недель, – сказал Грэм. – Пропажу замяли, и полиция никого ни о чем не спрашивала.

– Что Питер, мистер Грэм? Вы хотели сказать, что Питер Франклин что? – спросила Кристина.

– Еще до Пембрука он проходил стажировку в частной лаборатории «Макалистер Фармасьютикалз» в Индианаполисе. А когда его не взяли в аспирантуру и у нас и эти шкурки пропали, то стали говорить, что это, может быть, он все устроил.