|
Кстати, какие его романы читают больше всего? Самые простые, вроде "Кипса" или "Мистера Полли". А фантастические читают совсем не из-за пророчеств. Их читают, несмотря на безнадежно устаревшие пророчества. Кроме "Машины времени", конечно. Она - о таком далеком будущем, что из моды выйти не может... Да и написана лучше всего. Он замолчал. Гибсон ждал, перейдет ли он ко второму пункту. Наконец Норден спросил: - Когда вы написали "Марсианскую пыль"? Гибсон быстро подсчитал в уме. - В семьдесят третьем или семьдесят четвертом. - Я не знал, что так рано. Вот вам и объяснение. Космические полеты должны были вот-вот начаться, все это знали. У вас уже было имя, и "Марсианская пыль" попала в самую жилу. - Вы объяснили, почему ее читали тогда, но я не об этом говорю. Ее и сейчас читают. Насколько мне известно, марсианская колония заказала много экземпляров, хотя там описан Марс, который существовал только в моем воображении. - Ну, значит, у вас ловкий издатель. Кроме того, вы сумели удержаться на виду до сих пор. И наконец, это действительно здорово написано, лучше всего у вас. Понимаете, как сказал бы Мак, вам удалось схватить дух времени, дух семидесятых годов. Гибсон хмыкнул, помолчал, потом рассмеялся. - Можно и мне посмеяться? - спросил Норден. - В чем дело? - Интересно, что бы подумал Уэллс, если б он услышал, как обсуждают его книги на полпути от Земли к Марсу. - Не преувеличивайте, - сказал Норден. - Мы пролетели только треть. *** Далеко за полночь Гибсон внезапно проснулся. Что-то разбудило его - какой-то звук, похожий на далекий взрыв, далеко в недрах корабля. Он приподнялся в темноте, натянул эластичные ремни, прикреплявшие его к койке. Отблески звездного света шли из иллюминатора - его каюта была на ночной стороне космолета. Он прислушался затаив дыхание, пытаясь услышать самый тихий звук. По ночам на "Аресе" было много звуков, и Гибсон знал их все. Корабль жил, а тишина означала бы смерть. Бесконечно обнадеживало посапывание кислородных насосов, управляющих искусственным ветром крохотной планеты; а на этом слабом, но непрерывном фоне то урчали скрытые двигатели, выполняя какую-то тайную работу, то тикали электрические часы, то попискивала вода в водопроводных устройствах. Ни один из этих звуков не разбудил бы его, он привык к ним, как к собственному дыханию. Еще не совсем проснувшись, Гибсон пододвинулся к двери и прислушался к звукам в коридоре. Он подумал, не позвать ли Нордена, и решил не звать. Может быть, ему приснилось, а может быть, просто вступил в действие еще один прибор. Он снова лежал в постели, когда ему пришла новая мысль. В сущности, почему он решил, что звук раздался далеко?.. А ладно, он устал, и вообще это неважно. Гибсон трогательно и слепо верил в приборы. Если бы что-нибудь разладилось, автоматическая сирена немедленно подняла бы всех на ноги. Ее проверяли множество раз, она была способна разбудить мертвых. Значит, можно спокойно заснуть, положившись на ее неусыпное бдение. Он был совершенно прав, но никогда не узнал об этом. А утром он все забыл. *** - Кстати, Мартин, - сказал Норден. - Помните, вы меня просили выпустить вас в скафандре? - Да. А вы сказали, что это против правил. В первый раз за все время Норден смутился: - Да, разумеется, против правил, но сейчас не обычный рейс, и вы, строго говоря, не пассажир. |
