Ее взгляд скользил по разным фигурам в капюшонах вокруг костров. А потом, словно ее тянуло магнитом, взгляд упал на карету в виде коробки в центре их лагеря. Карету с одной дверцей и квадратным окошком с железными прутьями.

Дрожь еще раз сотрясла кости Холлис. Железо. Вся карета была в нем. Железо ужасно влияло на теней, и одержимые тенями страдали физически от контакта с ним. Холлис не нравилось даже проходить мимо. Но эта карета могла удержать в плену захваченного тенью. И не простого.

Холлис отвела взгляд и посмотрела на свой недопитый чай. Листья собрались на дне, и каждый глоток обволакивал язык. Ей было все равно. Напиток согревал ее сердце на пути к желудку.

Она старалась не думать о том, кто — или что — было в карете-тюрьме.

Три месяца в пути, и они возвращались по опасным горам Перрин после проникновения на территорию ведьмы, а Холлис не могла унять тревогу внутри. Они столкнулись с несколькими слабыми захваченными тенью, быстро расправились с ними. Было слишком просто.

Может, дело было в холоде, и он наполнил ее голову мрачными мыслями. Прошлой ночью ее назначили сторожить, вызвать свою тень и патрулировать периметр лагеря. Она с трудом уснула после своей смены в дозоре. Теперь ее ждал день езды верхом, а она замерзла и устала. Она не хотела после этого в ближайшее время ходить на такие задания.

Она взглянула на Фендреля у костра. Он вытащил мешок из рюкзака, но нахмурился, взвешивая его.

— Овес кончается? — угадала Холлис.

Он хмыкнул и стал высыпать остатки в медный чайник, уже полный простой кипящей воды.

— Я не голоден, — сказал он. — Поешь.

Холлис закатила глаза. Фендрель постоянно так себя вел. Чтобы не показывать слабость, он доводил себя до границ выносливости. И дальше. И как-то находил силы проходить еще милю или две. Было порой жутко находиться в паре с таким решительным братом по охоте.

— Не глупи, — Холлис опустила чашку, поднялась скованно на ноги и скривилась, стала переминаться, чтобы кровь прилила к онемевшим ногам. — Кто-нибудь поделится. Я поспрашиваю.

Фендрель не успел возразить, она отошла от их костра к остальным. Для двадцати путников горело восемь костров. Холлис и Фендрель были с самым маленьким, сидели за ним вдвоем. Как младшие члены отряда, они держались в стороне от старших венаторов и венатрикс. Охотники были одиночками, так что разговоры по ночам у костров не были оживленными. Холлис была уверена, что богиня не создавала их для путешествий отрядами, и она уже хотела, чтобы миссия закончилась, чтобы вернуться на свой пост и к своим одиноким заданиям.

Она подошла к костру и присела рядом с Альдой, венатрикс ди Ландин. Хотя женщина была не самой дружелюбной, они пару раз говорили за последние месяцы, и она могла помочь Холлис.

— Есть немного овса? — спросила она.

Белые пряди вились в двух темных толстых косах по бокам длинного лошадиного лица Альды. Она натянула капюшон на лоб, даже не оторвала взгляд от кипящего котелка.

— Нет.

Холлис посмотрела на открытый рюкзак венатрикс, там было еще много овса. Она открыла рот, желая возразить.

— Венатрикс ди Тельдри.

Холлис вздрогнула и оглянулась, оставшись на корточках. Она поймала строгий взгляд. Дорган, венатор ду Мареллус, стоял у кареты, готовый к пути. На его груди висели колчаны с ядовитыми дротиками, и он пристегнул скорпиону к щитку на правой руке, словно его ждала охота.

Холлис встала, обошла венатрикс Альду и поспешила к венатору. Он был старшим в их отряде, его знали и уважали за службу святому Эвандеру. За эти три месяца он сказал Холлис едва ли два слова.