Она кивнула и вздохнула. Конечно, он был прав. И она не могла дальше тянуть. Она встала. В лагере было слишком много ушей и глаз, так что она отошла от костра, от лагеря в утренний туман. Она сошла с дороги, по которой они ехали, встала на выступе с видом на Перрины.

Они ехали по горам уже несколько дней, оставив поселения позади. Эти горы были с резкими склонами с жесткой травой и рощами темных сосен с глубокими трещинами. Почва была каменистой, булыжники торчали из земли через промежутки. Людей нигде не было видно, хотя она теневым зрением замечала вспышки маленьких душ — зайцев, оленей и рябчиков. Небо было тяжелым, словно готовым обрушиться на вершины.

Холлис взялась за одни из трех ножен на поясе, вытащила двуглавую флейту из костей зверя, одержимого тенью. Вокос — один из самых важных инструментов венатрикс, который передавался в Ордене поколениями.

Она раскрыла инструмент — в ранние годы в Ордене ей нужно было часами тренироваться с деревянной флейтой, похожей на эту, учиться играть усложняющиеся мелодии. Только после десяти лет такой учебы ее наставники в каструме позволили ей коснуться настоящего вокоса.

И только после Одержимости она узнала всю силу инструмента.

Холлис прижала флейту к губам и поставила пальцы на отверстия, а потом подула. Гул зазвучал в левой трубке. Звук был сначала слышен, но становился все ниже, уже не давался смертным ушам, ощущался только душой. Тяжелый и темный, как камень, как ночь.

Холлис стала двигать пальцами правой руки по второй трубке. Мелодия стала сплетаться с гулом, песня поднималась все выше, пока не ушла дальше, чем слышали люди. Если бы смертный наткнулся на нее тут, он принял бы ее за безумную — низкая тощая девчонка дула в свою флейту, но не издавала ею ни звука.

Но если смертный был не простым, а обладал чувствами тени, он не только услышал бы мелодию из ее инструмента, но и увидел бы, как чары обретают облик. Чары из музыки, паутина, которая потянулась в ее дух и коснулась силы, что скрывалась там.

Холлис закрыла глаза, пока играла. Было проще сосредоточиться, когда она убирала свое зрение, чтобы не отвлекаться, а сосредоточиться на одиноком и огромном мире в ее голове.

Мире, который она делила с другим существом.

Пейзаж ее разума окружил ее. Она годами училась проходить в этот пейзаж, но даже теперь это было странно для нее. Пока физические глаза были закрыты, она открыла духовные глаза и смотрела на темный каменный лабиринт. Вокруг нее гудела песня вокоса, она видела по краям зрения мерцание.

Пять коридоров зияли перед ней, каждый был узким и зловещим. В конце одного из коридоров сжималась ее тень, но Холлис не знала наверняка, в каком.

В физическом мире она поправила песню в новую вариацию той мелодии — Песнь призыва. В духовном мире она сжала ладони рупором у рта и крикнула коридорам:

— Ответь мне, тень. Скажи, где ты.

Что-то зашуршало во тьме среднего коридора. Волна эмоций пронеслась по туннелю, ударила по Холлис так, что она пошатнулась — облако гнева, презрения и ненависти.

«Я тут, маленькая госпожа, — прошептал голос в ее голове. — Где еще мне быть?».

Холлис напряглась в мире духов и физическом мире от этого голоса, холодного и злобного. Теперь она хоть знала, где пряталась тень. Значит, она могла достичь то, что хотела тут сделать.

Ее пальцы двигались по вокосу, мелодия снова изменилась, став Песней подавления. В мире духов она тянула нити магии к себе, сплетала их на входе в средний коридор, плотно и быстро. Они превращались в камень, блокируя вход.

«Хочешь раздавить меня в темноте, маленькая госпожа?».

Голос стал ближе. Когда она посмотрела за нити чар, Холлис увидела тусклый силуэт приближающегося существа.