|
В полночь…думал он. До полуночи ещё есть время… А, тем временем, Буяр внимательно смотрел на своих товарищей. Их лица были мрачны, но ни на одном из них — кроме физиономии капрала Милле — протеста он не увидел. Буяр взял винтовку и вышел из-под навеса. «В полночь…», думал Дюмэтр. «До полуночи ещё есть время…». В это момент его и настигла пуля. Солдаты поспешно закопали лейтенанта, ничем не отметив могилу, и уселись на землю перед своим орудием ждать прихода американцев. МЕДАЛЬ ИЗ ИЕРУСАЛИМА — Меня постоянно мучает один вопрос: — сказал Шнейдер, опершись на стойку бара. — Мой джаз, это джаз подлинный или это всего-навсего европейский джаз? Шнейдер беседовал с лейтенантом Митчеллом Ганнисоном. Говорил он негромко, высоким голосом и, в основном, короткими отрывистыми фразами. Беседа происходила в баре ресторана «Патио», стоявшим на полпути между Тель-Авивом и Яффой. В свое время в этом здании размещалось германское консульство. Говорил Шнейдер немного печально и чуть-чуть лукаво, время от времени легонько прикасаясь к рукаву собеседника. — Я, конечно, понимаю, — продолжал он, — что для Палестины я хорош, но как в Америке оценят такого как я пианиста? Что же, — произнес Митчелл веско, — думаю, что это — настоящий джаз. Лейтенант был очень молод и в силу своей молодости говорил медленно, старательно взвешивая каждое слово. — Вы не представляете, как ваши слова меня вдохновляют, — со вздохом сказал Шнейдер. — Я, конечно слушаю пластинки, но это все старьё, и, слушая их, невозможно воссоздать картину того, что сейчас происходит в Америке. А ведь мы знаем, что подлинного джаза в других местах не существует. Идет война — лишь Богу известно, сколько она ещё продлиться, — и музыканты утратили контакты друг с другом. А без контактов с коллегами вам ничего не остается, как умереть. Просто лечь и умереть. — Вам не надо беспокоиться, — сказал Митчелл, — в Америке вы произведете фурор. — Если когда-нибудь туда попаду, — печально улыбнулся Шнейдер, сопроводив улыбку едва заметным пожатием плеч. — Но в любом случае приходите сюда завтра. Я работаю над новой аранжировкой для ударника. Румба. В венском стиле. Звучит нелепо, однако уверен, что вам понравится. — Прошу прощения, но завтра меня здесь не будет. — В таком случае буду ждать вас следующим вечером. — Не смогу, — сказал Митчелл. — Завтра я убываю. Возникла пауза. Шнейдер смотрел на стойку, постукивая ногтями по опустевшему пивному бокалу. Легкий, мелодичный звон разносился по всему облицованному мореным дубом помещению бара. — Еще немножко войны? — спросил Шнейдер. — Совсем немного, — с мрачным видом кивнул Митчелл. — Не сомневаюсь, вам предстоит полет, — сказал Шнейдер. — Я вовсе не пытаюсь выведать военную информацию, но на вашей груди изображены крылья. — Я — штурман, — улыбнулся Митчелл. — Думаю, что это очень интересная профессия. |
