Это меня удивило.

— Но это его дом.

— Только после Опустошения, — сказал Пенебригг. — Веками до этого он принадлежал другой семье, наполнившей его многими скрытыми лестницами и проходами. О многих уже забыли.

— Но вы о них знаете?

— Сэр Барнаби знает, — сказал Пенебригг. — Он знал дом хорошо с детства. Но он не самый здоровый человек, так что сам украсть не может. Для этого нам нужен Нат.

— Надеюсь, книга стоила проблем, — сказал Нат. — Это палимпсест, они сложные.

— Пал… что?

— Палимпсест, — сказал Пенебригг. — Это страницы старой книги, которые очистили, и сверху написали новую книгу. Если хочешь прочитать то, что там было раньше, нужен острый взгляд.

— Покажешь? — спросила я у Ната.

Он замешкался.

— Думаю, взглянуть можно.

Я прошла за ним к столу.

— Смотри на тени, — он осторожно провел пальцем по странице, и я увидела слабые линии слов под и вокруг черных букв нового текста.

— Я не могу прочитать каждое слово, — сказал он, — но тут упоминание о селенантусе в середине страницы, стоит присмотреться. Может, тут написано о лунном шиповнике, который мы еще не нашли.

— Еще деревья лунного шиповника? — мой желудок сжался. — Думаешь, Скаргрейв знает о них?

— Может, нет, — сказал Нат. — Потому мы украли книгу, чтобы он не узнал. И если существуют другие деревья, мы постараемся выкопать их раньше, чем он о них узнает.

Он звучал уверенно, но мне было понятно, что ситуация отчаянная: игра в кошки-мышки, где у кота были все преимущества.

Но я посмотрела на Ната, а потом на Пенебригга, ощущая не отчаяние. Во мне расцветала надежда и желание быть полезной.

— Чем я могу помочь? — спросила я.

Глава двенадцатая

СЛУШАТЬ

— Ах! Я надеялся, что ты спросишь, — Пенебригг широко улыбнулся мне и подвинул очки. — Мы хорошо справлялись, держась на шаг впереди Скаргрейва. Но теперь ты здесь, и мы, возможно, можем мечтать о большем, расправиться с ним. Зависит, конечно, от твоей магии.

— А я толком ничего не могу, — тихо сказала я. Хотелось помочь, но что я могла им предложить?

Добрые глаза Пенебригга посмотрели на меня.

— Не недооценивай себя, милая. Ты еще не знаешь свои силы, но это не значит, что их нет. Они глубоко в тебе, но они есть.

Его уверенность напоминала свет солнца в холодный день, и я невольно согрелась. Но от понимания, что он верит в меня, было не по себе, ведь я не знала, как оправдать эту веру.

— Может, стоит начать с рубина, — предложил Пенебригг. — По твоему эксперименту прошлой ночью мы знаем, что в нем есть магия, магия Певчей.

Это было логично. Я потянула за цепочку, пока не показался рубин. Он поймал лучи утреннего солнца и засиял, слепя. Мы замерли на миг, как и прошлой ночью, разглядывая его блеск.

— Необычно, — выдохнул Пенебригг. Даже Нат не остался равнодушен.

Пенебригг отвел взгляд от рубина и посмотрел на меня.

— Если снять камень, ты слышишь музыку?

Я с неохотой сняла рубин. Стало проще делать это, но я все еще ощущала от этого страх, пока не слышала пение.

— Еще здесь, — ответила я. — Слабое пение, но есть.

— Чудесно, — сказал Пенебригг.

— Но я понятии не имею, для чего эта музыка, — беспомощно сказала я.