Мы работали, и я понемногу привыкала к магии. Вскоре я смогла удерживать музыку в голове достаточно долго, чтобы прочитать мысли Пенебригга несколько раз, а потом уже петь снова. Читать Пенебригга стало почти так же просто, как книгу, и я быстро узнавала картинки в его мыслях: часы, яблоко, река Темза.

— Еще разок, — Пенебригг протянул мне руку, и я закрыла глаза, так было проще сосредоточиться.

Картинка появилась почти сразу, и я начала описывать:

— Полный мужчина с длинным лицом и изящными манерами. Его тревожит правая нога, и он опирается на трость из слоновой кости, — Гэдабот? Так его звали? Нет, я ощутила другое имя. — Сэр Барнаби Гэддинг, лидер Невидимого колледжа.

— Да, — сказал Пенебригг, но я едва его слышала, была глубоко в музыку. Впервые я сама ощутила его радость моему прогрессу. Желая еще сильнее его впечатлить, я проникла глубже в его разум.

— Вам больно видеть, как его тревожит подагра. К счастью, ему стало лучше, — рассказывала я. — Вы с сэром Барнаби давно дружите, вы его цените. Но порой вам кажется, что его любопытство затмевает разум…

Пенебригг отдернул руку, поток мыслей растаял.

— Отлично, милая, отлично, — слова были добрыми, но я посмотрела на его лицо и начала подозревать, что что-то сделала не так.

— Не стоило этого говорить? — спросила я.

Пенебригг поправил очки.

— Ты все правильно сделала, милая. Просто то, сколько ты увидела,… потрясает. Но, конечно, для нас это хорошие новости. Невидимый колледж будет впечатлен.

Я не расстроила его. Это радовало.

Пенебригг взглянул на ближайшие часы.

— Ой, уже так поздно? Нам нужно подкрепиться, — он огляделся в поисках булочек. — Хмммм… похоже, мы все доели. Может, Нат…

Но Нат спал за столом, ручка осталась в его пальцах.

— Пусть отдыхает, — решил Пенебригг. — Я сам схожу вниз.

— Я вам помогу, — вызвалась я и встала.

— Нет, нет, милая. Не стоит. Ты тоже устала после этого. Отдохни, пока я буду ходить.

Пенебригг был прав, я чувствовала усталость. И было приятно откинуться на спинку кресла, когда он ушел. Когда Нат пробормотал что-то во сне, я села прямо и насторожилась.

Что он сказал? Что-то о Скаргрейве?

Я встала и подошла к столу, где он лежал, его хмурое лицо было отчасти скрыто в руках. Даже во сне он выглядел злым. И злился он точно на меня. Я не понравилась ему с самого начала, и мои способности читать мысли только все ухудшили.

Но почему это так его тревожило? Он словно что-то скрывал.

Он снова пробормотал, и я попыталась разобрать слова. Грим? Или… тенегримы?

Я посмотрела на Ната. Он что-то скрывал?

Вздор. Он не мог ничего скрывать. Пенебригг ведь доверял ему.

А если Нат был испорчен? А если он в тайне ото всех работал на Скаргрейва?

И тут я поняла, что песня для чтения мыслей все еще звучала во мне. Если я коснусь Ната, я смогу увидеть достаточно, чтобы узнать правду. Его пальцы свисали передо мной, длинные и в мозолях от ручки.

Я коснулась его ладони.

Связь была мгновенной, это потрясало, ведь она была сильнее, чем с Пенебриггом. Но картинки меня запутали.

Сначала там были даже не картинки, а тьма, что мерцала кругом, словно чернила. А потом я ощутила свое движение, этого не было, когда я тренировалась с Пенебриггом. Я склонилась, ободранные локти и колени впивались в окружающие меня черные стены. Дым жалил горло, шея пылала.

Треск! Вспышка жара пронзила ноги. Вдруг я задрожала от страха так сильно, что колени начали подгибаться.