— Вначале мы велели пехотинцам построиться квадратом и попытаться оттеснить толпу при помощи длинных алебард, но сразу поняли, что этих двадцать человек забьют камнями насмерть. Когда угол крыши зернохранилища вспыхнул, мы отдали лучникам приказ стрелять.

Ма Жун сплюнул набранный в рот чай через балюстраду.

— Не слишком приятное зрелище, ваша честь, — хмуро произнес он. — Знаете эти новомодные арбалеты? Выпущенные из них стрелы с металлическими древками легко пробивают обычный щит. А вдобавок они с зазубринами. В бою это великолепное оружие. Но использовать их против гражданской толпы — отвратительно, ваша честь. А кроме того, там были женщины. Я видел, как одна стрела пронзила сразу двоих. Они повисли на ней, как мясо на вертеле. Ну а после того, как наши лучники дважды выпустили стрелы, сначала по задним, потом по передним рядам, толпа рассеялась и люди бежали, унося с собой раненых. Более тридцати трупов осталось на месте.

— Застрелив этих тридцать, — серьезно сказал судья, — вы спасли многие тысячи горожан от голодной смерти. Если бы толпе удалось ворваться и поджечь зернохранилище, несколько сотен человек сегодня вволю наелись бы, но этим все бы и кончилось. Напротив, если планомерно распределять зерно, запасов хватит, чтобы обеспечивать все население города продовольствием по крайней мере еще в течение месяца. Конечно, вам пришлось заниматься неприятным делом, но иного выхода не было.

— Если бы старый Мэй не скончался, этого бунта не произошло бы, — рассудительно произнес Дао Гань. — Мэй всегда успокаивал людей, когда бесплатно раздавал рис на рынке. Он призывал их набраться терпения, заверяя, что скоро пойдет дождь и очистит город от заразы. И они ему верили.

Судья поднял голову и посмотрел на небо.

— Никаких признаков перемены погоды, — удрученно констатировал он. Потом выпрямился на стуле и продолжал: — Сядьте поудобнее. Я расскажу вам об убийстве И. Это странное дело поможет вам отвлечься от того, что произошло сегодня в Старом городе.

Трое его помощников придвинули стулья к столу. После того как Дао Гань разлил свежий чай, судья вкратце изложил, что они с Дао Ганем обнаружили в особняке И, а также об их беседе с Ху. К своему удовольствию, он заметил, что напряженные лица Ма Жуна и Цзяо Тая расслабились и они с интересом следят за его повествованием. Когда рассказ закончился, Ма Жун воскликнул:

— Наверняка это Ху! У него имелся шанс, он достаточно крепок, чтобы воспользоваться этим шансом, и у него есть очевидный мотив — ревность к И, который предпочитал единолично наслаждаться танцовщицей.

— Очевидно, И намеренно разбил цветочную вазу, чтобы тем самым указать на Ху и его особняк, напоминающий «Пейзаж с ивами», — добавил Цзяо Тай. — Разбитая ваза или кувшин могут быть довольно опасным оружием, но только уличные бандиты прибегают к нему. Разумеется, столь благородный человек, как И, этого делать не стал бы. Давайте арестуем Ху, ваша честь!

Судья Ди покачал головой.

— Не нужно спешить. Ху изо всех сил старался представить себя этаким простачком, обыкновенным сельским помещиком. Но это у него не слишком получилось, поскольку делал он это в сильном эмоциональном напряжении. И я почти убежден, что танцовщица Порфир была лишь второстепенным элементом в этом конфликте. Вот почему он рассказал нам о ней все, что знал, и как ее чувственная красота его поразила. При этом он явно не сознавал, что тем самым подставляет шею под меч палача. Именно поэтому, учитывая прочие факторы, я склонен относиться к этой теории с некоторым сомнением. По крайней мере, в данный момент.

Дао Гань пощипывал свою жидкую козлиную бородку.

— Умные преступники, — заметил он, — нередко прибегают к хитрому трюку, рассказывая полуправду с напускной искренностью.