— Не думаю, ваша честь, что, будь перила повыше, это спасло бы господина Мэя, — вмешался доктор Лю. — Очевидно, сердечный приступ застиг его в тот момент, когда он собирался спускаться. Наиболее вероятно, что он был уже мертв, когда ударился головой о балясину перил.

Судья повернулся к госпоже Мэй.

— А нельзя ли нам заглянуть в библиотеку вашего покойного супруга, госпожа? Мне было бы очень приятно увидеть то место, где любил читать и писать мой бесценный друг.

Просьба звучала вежливо, но Дао Гань успел заметить решительный блеск в глазах судьи Ди. Он никак не мог понять, что же такое услышал или увидел судья, отчего он вдруг насторожился.

— Разумеется, ваша честь! — ответила госпожа Мэй.

Она подала домоправителю знак, и тот проводил их по лестнице наверх.

— Будьте осторожны, ваша честь! — предупредил тот судью, выходя на галерею. — На полу еще остались следы воска от свечи, которую уронил там мой хозяин. — Он бросил робкий взгляд на госпожу Мэй, которая поднималась следом за судьей, и добавил: — Я собирался сам здесь все подчистить, но из-за болезни…

Покачивая головой, он распахнул двойную дверь. Судья с Дао Ганем вошли в просторную комнату, которую слабо освещал красный фонарь из зала. Стены слева и справа от пола до потолка были заняты прочными старинными стеллажами из полированного эбенового дерева. У задней стены стояла широкая лежанка из того же самого материала, покрытая толстой тростниковой циновкой, а в изголовье была белая шелковая подушка. На стене над лежанкой висела потемневшая от времени большая картина с изображением Обители бессмертных.

Судья Ди подошел к стоящему в центре комнаты на толстом темно-синем ковре столу из резного эбенового дерева и сел в кресло, лицом к двери. Слева от него стоял высокий светильник на подставке с абажуром из белого шелка в форме груши. Он поднял лежавшую на столе раскрытую книгу, но проникавший через дверь свет был слишком слабым, чтобы можно было разобрать иероглифы.

— Зажгите для меня эту лампу, — приказал он домоправителю.

Пока старик при помощи кресала зажигал светильник, судья пролистал книгу. Он отложил ее и обратился к госпоже Мэй, которая вместе с доктором Лю продолжала стоять у двери:

— Вот и еще одно доказательство того, насколько ваш супруг был озабочен общественным благом, госпожа. Книга, которую он читал перед самой своей кончиной, — медицинский трактат о том, как бороться с эпидемиями. Это был воистину достойный человек!

Он склонился над столом и начал разглядывать письменные принадлежности и разные безделушки. Он поднял тушечницу, маленький овальный кусочек камня толщиной в полцуня, и благоговейно созерцал изящно вырезанные по его краям цветы сливы. Проведя пальцем по безукоризненно чистой поверхности камня, он со знанием дела отозвался о ее великолепном качестве. Потом судья рассмотрел белую новую кисточку для письма, маленькое пресс-папье из зеленой яшмы и белый фарфоровый сосуд для воды. Все это он делал с достаточно небрежным видом, но Дао Гань понимал, что судья что-то ищет. Сложив руки за спиной, худощавый помощник следил из-за его спины за каждым движением судьи, но, как ни старался, не мог догадаться, что же именно тот пытается отыскать.

Наконец судья Ди поднялся. Он последний раз окинул беглым взглядом комнату и с удовлетворением произнес:

— Здесь все дышит старинным изяществом.

Дао Гань хорошо знал своего хозяина. По выражению его лица он заключил, что тот не обнаружил в библиотеке того, что искал.

Они спустились вниз по мраморной лестнице. Когда они снова оказались в зале, госпожа Мэй сказала:

— Мой двоюродный брат дожидается вас в гостиной, ваша честь.