Вот именно туда, к гидропонным грядкам и искусственному ультрафиолету, меня пригласил вождь «Синдиката» Иеремия Блад.

После охоты на робота-разведчика мы без происшествий вернулись к Кровавой Мэри. Отстыковались от буксира и приземлились на площадки космодрома, а магнитные финишеры нежно втянули машины в ангар.

Я ждал, когда уже что-нибудь накроется, сломается, взорвется, но Судьба решила, что с нас на сегодня хватит. За это ей большое человеческое спасибо.

Мой верный «Хаген» вкатился в стойло. Сзади сомкнулись бронедвери шлюза, а на стене зажглось табло: «Отсек герметичен».

— Приехали, Фэйри, вылезай, — сказал я в рацию.

Фэйри ответила заковыристой матерной тирадой, и я ее понимаю. Затекла небось в стыковочном кессоне! Это двухметровая труба в брюхе флуггера, а диаметр у нее такой интересный, что ни сесть, ни толком пошевелиться в ней нельзя.

На палубе нас встретил пилот Линь Бао, который потряс мою руку и сказал:

— Все видел. Уважаю. Мужик! — И ушел, сдержанный и лаконичный, как всегда.

А потом набежали техники, освободившие нас от доспехов. Фэйри бросилась мне на шею, и начались типичные «сопли на подоконнике», чего я страшно не люблю. Появление Кевина Михальского, который сообщил, что меня ждет Кормчий (где? да в Китченгардене!), я воспринял как избавление. И убежал как был, в потном комбинезоне, сопровождаемый завистливым взглядом Михальского — мисс Вилсон его обнимать вовсе не спешила, и вообще: утерев слезы, сделалась язвительной и неприступной.

Китченгарден встретил меня цветочными запахами и жирной личностью нашего кока Ляо «Джуниора» Сяна. Я говорю «нашего», потому что он обслуживал пилотскую секцию. На «Ковчеге» коков было, разумеется, несколько.

Джуниор ковырялся в кадке с екатерининскими араукариями. Больше никого видно не было, посему я заговорил с ним, хотя это и было довольно сложным занятием.

— Здорово, Сян!

Тот скосил на меня маленькие глазки и ничего не сказал.

— Как дела? Как твои любимые помидоры? Растут?

Кок помолчал секунд пять, улыбнулся и протянул «м-м-м», непонятно, что имея в виду.

— А я только что с вылета. Напряженное дело было, скажу тебе! Фэйри едва не убилась, да я ее спас, представляешь?

На эту фразу он никак не отреагировал, еще глубже зарывшись в кадку. Я решил, что светская беседа в очередной раз не удалась. Собственно, начал-то я ее из чисто спортивного интереса, так как за все время слышал от Джуниора слов сорок, не больше.

— Слушай, Сян, меня тут Блад ждет. Что-то я его не вижу. Не подскажешь, где он?

— М-м-м… — ответил кок через некоторое время. — Кормсий тям.

Короткий толстенький палец задавал направление в сторону переборки. Никогда не мог понять, что на уме у этого человека. Более того, он навевал легкий холодок ужаса: а не отравит ли, с этой вот отсутствующей улыбочкой на устах?

Блад обнаружился ровно за указанной переборкой, в овощном отделении. Он прохаживался между огуречными террасами, читая что-то с экрана рамочного планшета.

— О, брат Андрей! — заметил меня он. — Заждался!

— Я только что с вылета. Вот даже переодеться не успел — сразу сюда, — оправдался я.

— Я все знаю, нечего извиняться! Ты очень достойно поступил, молодец. Видел, видел уже запись… Я в тебе не ошибся, ты отличный пилот! — Блад подошел ко мне вплотную и сделал широкий приглашающий жест рукой. — Прогуляемся? Есть разговор, а здесь… короче говоря, мне здесь нравится. Ты не против?

Я изобразил полное уважение к его вкусам, и мы начали прогулку меж грядок.