«Чтобы находиться под защитой пятидесяти пушек», — так сказал Сеньор. Я хотел узнать побольше про казначейство с сокровищами и выяснить, где оно находится. Я понимал, что мне никто ничего не скажет, коли я спрошу, а потому помалкивал и держал ушки на макушке.

Еще несколько матросов вернулись на корабль, все пьяные в стельку. Сеньор позволил им спать на палубе или в носовом кубрике, что вполне меня устраивало. Немного погодя я тоже улегся на палубе и заснул под их болтовню.

Вскоре боцман разбудил меня, тряхнув за плечо. Мне показалось, что я проспал недолго, но луна уже взошла и стояла высоко в небе. Капитан уже вернулся, на палубе сидели и болтали еще несколько матросов, и Сеньор, боцман, старый Савала и я получили приказ сойти на берег и собрать всех, кого найдем там.

Так что мне пришлось таскаться по тавернам и вдобавок разговаривать там с разными девушками, красотками и страхолюдинами. Все они подшучивали надо мной еще грубее и пошлее, чем Сеньор и боцман. «Возвращайся сюда один, и я покажу тебе штучки, каких ты никогда еще не видел». «Посиди со мной, и я выпрямлю твой кривой носишко». «Да! Он вытянется, выпрямится и гордо задерется». И так далее и тому подобное, вплоть до самых грязных сальностей. Итальянский отлично подходит для непристойных разговоров, но иногда мне кажется, что лучше испанского нет на всем белом свете. Девицы с великим удовольствием дразнили меня, смеялись надо мной и над каждым моим словом и так веселились, что в конце концов я сказал:

— Слушайте внимательно! Вы мои должницы, все вы, и в ближайшее время я приду собрать с вас долги.

На следующий день капитан перевел меня в вахту правого борта. Мы работали до наступления жары — мыли палубу, заменяли изношенные снасти и все такое прочее, — а потом снова сошли на берег. Теперь я знал, что большинство матросов, пообещавших вернуться к ночи, нагло соврали и не вернутся на корабль, пока кто-нибудь не придет за ними. Чего я лично не собирался больше делать.

Поначалу я хотел просто найти на берегу место, где можно поспать, — например, в церкви, где я познакомился со священником. Но потом решил, что мне надо всего лишь пробраться обратно на корабль незаметно для Сеньора. Тогда я смогу вернуться пораньше, подвесить свою койку в носовом кубрике, как обычно, и задать храпака. Это будет гораздо лучше, чем спать в каком-нибудь закутке в грязном переулке (до поступления на «Санта-Чариту» я часто так делал), и таким образом я не нарушу своего слова. Я не обещал доложиться Сеньору по возвращении, обещал только вернуться на корабль к ночи.

Однако первым делом я завязал разговор с каким-то человеком на рынке и выяснил, где находится казначейство. Оказалось, оно располагается за строящейся крепостью, неподалеку от места, где я накануне наблюдал за рабами.

Я отправился туда и стал болтаться там, разглядывая казначейство, а в скором времени мне по-настоящему повезло. На улице появились солдаты с мулами (с целой сотней, наверное), и большие двери открылись. Мулы везли серебряные слитки — каждый из них весил столько, что представлял собой изрядную ношу для взрослого мужчины, — и я стал наблюдать, как солдаты разгружают слитки и затаскивают внутрь.

Здание казначейства было не очень большим и не очень высоким — даже ниже нашей маленькой часовни в монастыре. Но оно имело толстые стены и массивные, окованные железом двери, а в верхней своей части напоминало крепостной замок, с парапетной стенкой с бойницами для ведения огня. Тогда я не думал о том, как бы заполучить серебро, и вообще не помышлял ни о чем подобном. Но я сразу понял, что любой, возымевший такое желание, должен захватить слитки, пока они еще на мулах.