– В чем дело? – резко бросил Ланиус. – Думаешь, я передам то, что ты мне сообщишь... Низвергнутому?

Он едва не сказал «Милваго», но решил, что не хочет озвучивать это имя. На этот раз Грас удостоил его серьезным ответом:

– Нет, ваше величество, я так не думаю. На самом деле я думаю, что черногорцы и Низвергнутый вынуждены содержать большое количество колдунов и шпионов, которые пытаются узнать, что у меня на уме. Чем больше я говорю, тем большую помощь оказываю им. Я не хочу этого делать, понятно?

– М-да... – Ланиус задумался, потом неохотно кивнул: – Согласен.

Но это было не совсем так; молодой король все еще подозревал тестя в недоверии. Поэтому он продолжил:

– Но ведь мы – именно те, кого Низвергнутый беспокоит больше других, не так ли? Те, к кому он приходит во сне. Я, ты и Алса, колдунья.

Грас стукнул разбитой рукой по стене и зашипел от боли, затем выругался.

– Извини, – сказал он мрачным голосом. – Ты застал меня врасплох. Я не хочу вспоминать эти сны.

– Или Алсу?

Вместо ответа Грас отвернулся. Значило ли это, что он действительно не хочет вспоминать про Алсу или... не может ее забыть? Ланиус мог бы угадать, но большинство его предположений о старшем короле оказывались неправильными.

Он думал, что Грас выскочит из комнаты. Но этого не случилось. Вот что он услышал:

– Что бы это для тебя ни значило, прими мои соболезнования по поводу кончины королевы Серфии.

Теперь пришла очередь Ланиуса рассердиться.

– Это говоришь ты? Ты сожалеешь, что моя мать умерла? – Его голос звенел. – Это ты сослал ее в Лабиринт!

– Мне все равно жаль, что она умерла, – ответил Грас. – Если бы она жила в столице, то тоже могла бы умереть. Она не была древней старухой, и все-таки ее молодость давно прошла.

Он был прав. Но даже если и так, это не могло успокоить Ланиуса. Тесть продолжал:

– Знаю, тебе не хочется, чтобы я напоминал об этом, но она пыталась убить меня при помощи колдовства – ужасного колдовства. Если бы не сильный амулет и не магия Алсы, меня бы уже не было в живых.

Ланиус скопировал жест Граса, тоже повернувшись к нему спиной. Воспоминания об Алее, вероятно, побудили тестя вспомнить о королеве Серфии. Его мать на самом деле пыталась расправиться с Грасом, и тот не убил ее за это.

С протяжным, осторожным вздохом Грас сказал:

– Политика усложняет жизнь семьям. Ты наблюдал это с детских лет.

– Да, политика.

Если бы не политика, Ланиус не женился бы на Сосии, не имел бы Орталиса шурином, а Граса тестем, не склонялся бы перед незаконнорожденным сыном Граса – архипастырем Аворниса... И не имел бы Низвергнутого в качестве врага.

«Грас – тоже враг Низвергнутого», – напомнил себе Ланиус. Как бы плохо он к тестю ни относился, о последнем не следовало забывать. О человеке можно многое узнать, оценив его друзей – или врагов. Ланиус часто думал, что второй вариант дает более ясную картину.

Неожиданно Грас сказал: – Кстати, о политике: что ты думаешь об отправке солдат против того дворянина? – Его голос был странно напряжен.

«Он так же нервничает из-за меня, как я – из-за него», – понял Ланиус. Это было что-то новое. До сих пор Грас без усилий властвовал над ним. «Я взрослею. Равновесие между нами нарушается».

– Это необходимо было сделать, – ответил Ланиус.