— Одноклассница ваша. С такими светлыми волосами, стрижеными.

— А, это Мария, — я разворачиваю листок и пробегаю записку глазами.

«Выходи под окно ТОЙ КОМНАТЫ! Надо показать тебе что-то важное!»

Не нужно объяснять, какую комнату имеет в виду Мария. И я не вполне уверена, что хочу и готова узнавать о ней что-то новое, пусть даже и важное. По мне, так пусть бы она сгорела дотла, пусть бы ее вовсе не было в этом доме. От нее все зло. Но мне не хочется обижать Марию, особенно теперь, когда мы только начали снова нормально общаться. Она всегда любила мистические штуки, читала все книги, где был хоть намек на то, что существует скрытая реальность, недоступный простым смертным мир. Выйду, пожалуй.

— Еще та девушка сказала, что это срочно, и чтобы вы поторопились, — лепечет Сара, потупив глаза.

— Хорошо, хорошо. Можешь мне немного помочь? С меня пирожное.

— Да я и просто так… — вспыхивает малявка. — Что мне сделать для вас?

— Отнеси, пожалуйста, тетради и эту папку в мою комнату. Знаешь, где это?

— Конечно!

Отдав последние инструкции, я спускаюсь на первый этаж и иду одеваться. Странно, что Мария не подошла ко мне сама. Или ей было лень искать? И почему она не захотела встретиться внутри пансиона? Там, снаружи, так холодно и неуютно. Неужели это так важно, что не могло подождать солнечного денька? А, черт с ним! Может, девчонки уже успели достаточно промерзнуть и не станут задерживаться.

— Панна! — слышу я возглас. Оборачиваюсь и снова вижу первогодку Сару.

— Чего тебе? — спрашиваю как можно дружелюбней.

Но она вдруг бледнеет и, пропищав «ничего», убегает обратно вверх по лестнице. Мне не остается ничего иного, кроме как пожать плечами и выйти наружу.

Темно-серые тучи комьями ползут по низкому небу. Кажется, будто они движутся медленно. На самом деле каждая из них несется, как гоночный автомобиль и даже быстрее, только нам, букашкам, этого не видно.

Лес качается, как пьяный. Ветви берез и ольх тянутся из стороны в сторону, словно руки плакальщиц. Отвратительная погодка для прогулок. Может, плюнуть и вернуться? Нет, надо сходить. Пять минут — и я уговорю девчонок вернуться в тепло.

Спрятав пальцы в карманы, я спешу вниз по лестнице и обхожу особняк с западного фасада. Миную небольшую каменную площадку под башенкой с громоотводом и оглядываюсь. Отсюда мы раньше наблюдали окно комнаты и гадали, зачем было прятать ее, если она была только складом учебных пособий. Нам хотелось верить, что в ней скрыто нечто большее, и сама мысль об этом приводила нас в благоговейный ужас.

Мы могли часами рассуждать о том, что означает символ на черной двери — две ладони, лист крапивы, перевернутый месяц, — а потом стали носить этот знак на груди, как бы привязав себя к нему. Дурацкая игра. Так почему же я до сих пор в ней?

Задираю голову, придерживая ворот пальто у озябших ушей. Что они такого нового углядели в заложенном кирпичами проеме? Привиделся свет через щели в кладке, будто в романе? Это вполне в духе Марии.

Прождав еще несколько минут, я совершенно закоченела.

— Н-ну, Мария! Зар-раза! Эй, вы здесь вообще? — выкрикнула я в гаснущий вечер.

Мне никто не ответил. Только через три секунды за углом раздался звук, подобного которому я ни разу не слышала. Будто что-то большое впечаталось в камни площадки. И снова тишина, разрываемая только стенаниями ветра. Холод, не имеющий общего с наружным, потек по моим венам, достиг костей. Приморозил язык к небу.

Там, за углом, что-то есть. Что-то лежит там, на камнях. Я не могу на это смотреть. Я не… Царица небесная, дети твои!

Сейчас я развернусь и обойду пансион с другой стороны. Мне не нужно смотреть на то, что разбилось о камни. Пожалуйста…

Но ноги уже несут меня к месту, откуда я увижу площадку.