— Что странно? — спросил я.

Он перевернул к себе журнал, чтобы прочитать то, что я написал.

— Ваше имя Джейсон Хэнфорд?

— Да.

— Утром я получил для вас корреспонденцию. Мне это показалось странным, ведь вы не числились среди наших постояльцев. Поэтому я и запомнил. — Он достал из-под прилавка конверт, перевел взгляд на ключ в другой руке. — Ага! Тут написано «Джейсон Хэнфорд, номер 112»! А ведь я как раз собирался дать вам ключ от номера 112!

Я весь покрылся гусиной кожей, но выдавил улыбку, взял конверт, посмотрел на почерк.

От него.

Плохо помню, как я заплатил за номер, выслушал правила проживания, рассмотрел карточку с расположением ледогенератора и торговых автоматов, как бы незаинтересованный, дошел с письмом в руке до темной комнатушки, но, как только захлопнул за собой дверь, разорвал конверт.

Возвращайся в дом. Тебе никто не причинит вреда. Нам необходимо поговорить.

Вот и все. Ни приветствия, ни подписи. Я не знал, верить ему или нет, но, учитывая тот факт, что письмо оставили за несколько часов до моего приезда, его автор вполне мог подождать меня в засаде и убить. Я даже не успел бы ничего понять. Наверное, можно верить.

Он действительно хочет поговорить.

Страшно и в то же время лестно. Мои письма добрались до него, и, хотя вряд ли он позволяет мне жить из страха перед моим могуществом, вполне вероятно, он хочет использовать мои способности, снова переманить меня на свою сторону. Факт остается фактом, письма спасли меня или, по крайней мере, подарили отсрочку исполнения приговора.

Темнело. Здесь я ночевать не мог. Необходимо было вернуться в домик Эдсона в Коста-Месу. В час пик это займет не меньше полутора часов. Я запер дверь номера, вернул портье ключ:

— Я уезжаю.

— Простите, но мы не возвращаем деньги.

Несмотря на бережливость, я здорово потратился за ту неделю и не хотел терять тридцатку.

— Я работаю на правоохранительные органы. Под прикрытием. Наблюдательный пост переносится. Вот о чем говорилось в письме.

— Отлично.

— Поэтому мне нужны мои тридцать долларов. — Я добавил в голос металла, чтобы он понял: если не подчинится, сюда ворвутся полицейские и обыщут все укромные уголки его ночлежки.

— Что вы так переживаете? Это же не ваши деньги. Полиция возместит вам ущерб.

Я не собирался тратить время на споры, но пристально посмотрел ему в глаза:

— Я запомню.

— Ладно, ладно, — проворчал он, открывая ящик под кассой, и вернул мне деньги. — Приезжайте еще! — крикнул он мне вслед. Я так и не понял, издевался он или это была просто дежурная фраза.

Через пять минут я выехал на автостраду. Как я и предполагал, машины еле двигались, и у меня появилась куча времени на размышления. Я включил верхний свет и перечитал письмо. Три предложения. Возвращайся в дом. Тебе никто не причинит вреда. Нам необходимо поговорить. Приказ, обещание, обоснование. Шедевр. Коротко, четко, только необходимая информация, ничего лишнего.

Верховный Писатель Писем.

Так назвал его Стэн. Он же придумал и краткое прозвище: Верховный. По-моему, в самую точку. Он действительно Верховный Писатель Писем; он действительно Верховный. Откуда следует вопрос, почему он написал «Нам необходимо поговорить», а не «Мне необходимо поговорить с тобой»? Почему он делает вид, что мы равны? Почему он лижет мне задницу? Чтобы поймать врасплох? Внушить мне ложное чувство безопасности? Я не понимал.

В конце концов я добрался до Коста-Месы, до дома Эдсона. Уже давно стемнело, но окна были темными. Шторы раздвинуты, однако я видел лишь отражение уличного фонаря и дома через дорогу.