– Умно.

– Умно. Или… честно.

– А может, все сразу.

– Точно.

– И что еще?

– Ты о чем?

– Что еще ты в ней увидел?

Он несколько секунд подумал.

– Гордость. Силу. Упрямство.

– Она привлекательна?

– Не думаю, что употребил бы слово «привлекательная».

– А какое тогда?

– Впечатляющая. Решительная. Страстная.

– Безжалостная?

– А! Сложный вопрос. Если ты имеешь в виду – достаточно ли она безжалостна, чтобы убить мужа ради денег, я пока не могу ответить ни да, ни нет.

Мадлен повторила «пока» – так тихо, что он еле расслышал.

– Я хочу предпринять по крайней мере еще один шаг, – сказал он, но уже произнося эту фразу, отчетливо сознавал, что она не совсем искренна.

Судя по скептическому блеску в глазах Мадлен, она это тоже сознавала.

– И этот шаг…

– Хочу осмотреть место преступления.

– Разве в бумагах, что тебе Джек принес, не было фотографий?

– Фотографии и зарисовки с места преступления отражают реальность процентов на десять, не больше. Надо самому там постоять, побродить вокруг, прислушаться, принюхаться, прочувствовать, что это за место, какие оно дает возможности и какие накладывает ограничения, что там за район, какое движение на дорогах, что могла видеть жертва, что мог видеть убийца, как он мог туда прийти, куда ушел, кто мог его видеть.

– Или – ее.

– Или ее.

– Так когда ты собираешься всем этим заняться? Принюхаться, прислушаться и все прочувствовать?

– Завтра.

– Не забыл про ужин?

– Завтра?

Мадлен изобразила многострадальную улыбку.

– Мой клуб йоги. У нас. Ужин.

– Ах да, конечно. Все в порядке. Без проблем.

– Уверен? Ты будешь?

– Без проблем.

Она посмотрела на него долгим взглядом, а потом отвела глаза, словно закрывая тему. Поднялась, отворила французскую дверь, глубоко вдохнула прохладный воздух.

А через миг из леса за прудом раздался тот странный, исполненный одиночества крик, похожий на зов призрачной флейты.

Гурни поднялся со стула и прошел мимо Мадлен на мощенный камнями дворик. Солнце уже нырнуло за гребень холмов, и температура сразу словно бы упала на пятнадцать градусов. Застыв на месте, он ждал, не повторится ли этот потусторонний звук.

Но услышал лишь тишину – такую глубокую, что его пробрала дрожь.

«Ивовый покой»

Мадлен стояла перед раковиной и крошила хлеб на тарелку, половину которой уже занимала мелко нарезанная клубника. Раз в неделю она давала курам что-нибудь лакомое – вдобавок к корму из сельскохозяйственного магазина.

Более чем консервативный наряд Мадлен напомнил Гурни, что сегодня у нее рабочий день в клинике. Он бросил взгляд на часы.

– Не опаздываешь еще?

– Меня Хэл подберет, так что… без проблем.

Насколько помнил Гурни, Хэл был директором клиники.

– Почему?

Она уставилась на него.

– Ах да, твоя машина в ремонте. Но почему Хэл вдруг?

– Я упомянула на работе про неполадки с машиной, а Хэл сказал, он все равно мимо едет. А кроме того, если я опаздываю потому, что он опоздал, на кого ему пенять? И кстати об опозданиях – ты же не опоздаешь, правда?

– Опоздаю? Куда?

– Да сегодня же.