Сарай не был приспособлен ни для каких нужд. Пустые стойла, пустые закрома, голые гвозди в стенах, пустой чердак над головой. Сквозь щели в стенах пробивались солнечные лучи, наполняя сарай тусклым неверным светом, похожим на тот, который видишь, когда плаваешь под водой в какой‑нибудь лагуне.

В дальнем левом углу была оборудована тесная каморка без окон, сплошь увешанная полками из неструганных досок. Пустовала она недолго: Кларенс втолкнул меня туда и закрыл дверь. Я услышал, как он задвигает засов, и остался в одиночестве.

Ну, и что теперь? Наверное. Кларенс не может решить мою участь самостоятельно, вот и запер меня тут для пущей надежности, а сам тем временем отправится к мистеру Гроссу узнать, что и как. Кроме того, я решил, что мистер Гросс – человек более высокого ранга, чем мистер Агрикола, и что последний получил указания именно от него.

Значит, мне надо было искать встречи с мистером Гроссом, а не с мистером Агриколой.

Впрочем, вряд ли я сумел бы с ним повидаться. Я готов был спорить на все свои богатства, что теперь повидаюсь с теми двумя парнями, которые разъезжают на черной машине. И это будет моя последняя встреча с родом людским.

Собственно, не было никаких причин считать, что я смогу удрать из этого старого гнилого сарая. Я постучал ногой по внешним стенам – так, для пробы, но добился лишь того, что расшиб большой палец. Тогда я попытался сломать дверь плечом и ушиб плечо. Ударив ладонью по одной из внутренних перегородок, я ушиб ладонь.

И хотя у меня еще оставалось несколько неповрежденных членов, я решил бросить это занятие.

Сколько же все это протянется? Кларенс и мистер Гросс созвонятся и поговорят по телефону, используя очень осторожные выражения. Потом мистеру Гроссу предстоит разыскать тех двух парней с их черной машиной, и им придется опять ехать на Стейтен‑Айленд. На это уйдет по меньшей мере час, а может, и два.

Я уселся на земляной пол и отдался своей кручине. Не прошло и четверти часа, как я услышал шум. Кто‑то открывал дверь. Я медленно поднялся на ноги.

Горло у меня пересохло, а ладони, наоборот, сделались мокрыми. Я рычал и прокашливался, прочищая глотку, ведь когда дверь откроется, мне придется говорить так быстро, как я не говорил еще ни разу в жизни. А я даже толком не знал, что именно буду говорить.

Наконец дверь распахнулась, и передо мной предстала мисс Алтея, прекрасная и сказочная, будто героиня диснеевского мультфильма. Но прелестные черты ее были искажены ужасной гримасой скорби и ярости, на лице девушки пролегли глубокие сердитые морщины. Она подняла правую руку, вытянула ее в мою сторону, и я увидел пистолет – громадный автоматический пистолет. Маленькая ручонка девушки едва обхватывала рукоятку, и мисс Алтея была вынуждена помогать себе еще и левой рукой, чтобы пистолет не ходил из стороны в сторону.

– Эй! – воскликнул я. – Ты чего это?

– Ты убил моего отца, – прокряхтела мисс Алтея сдавленным от натуги голосом.

– Нет, нет, – ответил я. – Нет, я не убивал, нет.

– И сейчас я тебя прикончу, – заявила девушка и спустила курок.

* * *

В этом замкнутом пространстве меня можно было бы убить одним грохотом.

Пистолет произнес: п‑ф‑ф‑в‑в‑в‑р‑р‑р‑р‑и‑и‑и‑гг‑г‑г... и звук эхом заходил по каморке, равно как и по внутренностям моего черепа. Казалось, судья Артур Ранк колошматит в свой гонг Он всегда этим увлекался.

Я подумал, что наверняка застрелен, убит, пущен в расход. Но меня смутил тот факт, что я не падаю. Я стоял, ошеломленный и ошарашенный, и ума у меня хватило лишь на то, чтобы спросить себя, отчего же я не падаю.

А может, меня не застрелили?

П‑Ф‑Ф‑В‑В‑В‑Р‑Р‑Р‑Р‑И‑Н‑Н‑Г‑Г‑Г‑Г‑Г‑Г‑Г... Девица сделала это опять, теперь она хмурилась не только яростно и скорбно, но еще и сосредоточенно.