— А ты думала! Фигня какая!

Она потрепала его по щеке.

— Хороший ты парень, Роберт. Просто хлопот с тобой много. Ну да ладно, пойдем.

Демоны засунули Беннетт Скотт в парку и вывели из дома в ночь, позволив наркотикам у нее в крови делать свое дело. Снег падал, не прекращаясь, дул сильный ветер, и от холода волосы покрывались инеем, но Беннетт Скотт парила где-то вне тела, едва осознавая что-либо, кроме кайфа, совсем не связанного с реальностью. Иногда что-то в окружении становилось четким — порыв ветра, лица Финдо Гаска и Пенни Дредфул, которые поддерживали ее с обеих сторон. Но в основном она лишь слышала шум в ушах и ощущала чудесный покой.

Финдо Гаск оставил все в доме как есть, аккуратно закрыв дверь, но не запирая ее. Он не хотел, чтобы Нест Фримарк, вернувшись домой, что-либо обнаружила, дабы не напугать ее. Если она станет слишком осторожной, это может испортить впечатление от сюрприза, который Финдо оставил для нее.

Под непрерывную болтовню и хихиканье Пенни они забрались в машину и стали задним ходом выбираться из Вудлауна, оставили машину у входа в парк и пешком пошли дальше. Синиссипи-парк был настоящей морозной черной дырой: темнота — хоть глаз выколи. Фонари, прежде горевшие, теперь потухли из-за аварии на станции, а стена из снега закрывала бледные далекие огоньки жилищ. Подобный парк с тем же успехом мог бы находиться на Луне.

Беннетт Скотт спотыкалась, ковыляя через сугробы, ее ноги заплетались, тело не слушалось, и она бы упала, если бы демоны не тащили ее под руки. Она глотала холодный воздух и трясла головой, пытаясь согреться: так тело автоматически реагировало на холод, но сознание в этом не участвовало. Она вспомнила, что Пенни рядом. Наркотики придали ей такую уверенность, что в ней даже проснулась надежда когда-либо вернуться за Харпер. Она то и дело слышала голосок дочери, звавшей ее; милые детские словечки, воспоминания о малышке переполняли ее.

Она пока не видела начавшие появляться из темноты яркие желтые глаза, которых становилось все больше и больше.

Они пересекли парк и приблизились к холмам, потом повернули на запад мимо индейских захоронений к ущелью. Дорога полностью утонула в снегу, вокруг простирался бесконечный белый ковер, изредка отмеченный темными голыми стволами деревьев. Финдо Гаск мог не беспокоиться, что им помешают: в парке не было ни души. Вместе с Пенни он подвел Беннетт Скотт к краю ущелья, ловко маневрируя, пока до обрыва не осталось каких-нибудь несколько ярдов.

Пожиратели толпились рядом, тянулись поближе.

— Отпусти ее, Пенни, — велел Гаск.

Они отошли от Беннетт, оставив ее в одиночестве на краю обрыва, лицом к реке. Голова ее болталась, руки бессильно повисли. Пожиратели уже приблизились, осторожно касаясь ее тела, обманывая ее, беззвучно заставляя сделать то, что им было нужно.

Беннетт стояла неподвижно; ум блуждал где-то далеко, скользя по иным горам и долинам, где земля бело-золотая и кровь с умиротворяющим журчанием струится по венам, даруя поддержку и успокоение. Она простояла так довольно долго, глядя в никуда, потом вдруг вспомнила, что пришла сюда не одна.

— Пенни? — выдавила она.

Ответом ей был лишь ветер.

— Пенни?

Раздался детский голосок:

— Мамочка!

Беннетт подняла голову, вглядываясь сквозь снежную пелену и темноту. Это Харпер!

— Мамочка, ты меня слышишь?

— Малышка, где ты? Малышка?

— Мамочка, ты нужна мне! Пожалуйста, мамочка!

Беннетт вдруг почувствовала холод, привкус горечи пробился сквозь ступор, в котором она пребывала, она задрожала и начала тяжело дышать. Облизнула сухие губы и огляделась. И увидела чьи-то глаза: они были вокруг, совсем близко, они следили за ней — голодные, жадные.