— Значит решено. — Он резко поднялся со стула, прежде чем она смогла вымолвить хотя бы слово протеста. — Отдыхайте, сеньорита, а мы сделаем все необходимые распоряжения. Сейчас Долорес принесет вам суп.

Он снова поклонился и пошел к двери. Изабель последовала за ним. При этом лицо ее было подозрительно задумчиво.

Принесенный суп оказался очень вкусным и сытным, густым от острого мяса и бобов. К нему еще были поданы нежные кукурузные булочки, ароматные и воздушные.

Вспоминая, как плохо чувствовала она себя совсем еще недавно, Рэчел поражалась, как она вообще может есть, но съела все до крошки. Услышав стук в дверь, она вообразила, что пришла Долорес забрать у нее поднос, и была очень удивлена, когда вошла Изабель.

Девушка оживленно, но вежливо выразила свое удовольствие по поводу того, что Рэчел стало много лучше, уселась на стул, на котором недавно сидел ее отец, и сложила на коленях руки. Наблюдая за ней, Рэчел вдруг подумала, что Изабель выглядит обеспокоенной. Пальцы девушки нервно переплелись и напряглись.

— Что-нибудь не так, верно? — спросила она, прервав довольно отвлеченный рассказ Изабель о музеях, которые они смогут посетить, и достопримечательностях, которые они смогут осмотреть, пока она будет в Боготе.

Глаза Изабель вдруг наполнились слезами.

— Возможно, сеньорита. Я не знаю…

— Ну, скажите же мне, в чем дело, — попросила ее Рэчел.

— Сначала вы должны пообещать мне, что не расскажете моему отцу. — Тон у Изабель был явно смущенный. — Он очень рассердится, что я сказала вам, а не ему.

— Обещаю, что не скажу ему об этом нашем разговоре. — Рэчел не отводила глаз от лица девушки. — Вы знаете, где мой брат?

Изабель высоко подняла плечи.

— Возможно. Это все, что я могу сказать. Сеньорита, я должна вам рассказать о том, чего очень стыжусь. — Она помолчала. — Я люблю своего брата, но иногда он недобр ко мне. Иногда, когда у него друзья, он просто говорит, чтобы я ушла и оставила их в покое, а это меня очень обижает. Часто они запираются в его комнате, а я иногда ухожу в свою, где есть ниша в стене, которая отделяет ее от комнаты Мигуэля. А в его комнате на том же месте на стене — точно такая же. — Она снова помолчала. — Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Думаю, да, — сказала Рэчел. — Комнаты разъединены очень тонкой стенкой — там гардеробы, наверное, — и вы можете… слышать о чем они говорят.

Изабель страшно покраснела.

— Да, это так. Я очень стыжусь, сеньорита, но раньше я смеялась про себя, потому что Мигуэль думал, что один владеет своими друзьями, а я не слышу, о чем он с ними разговаривает.

Глаза у нее на мгновение заблестели, и Рэчел подумала, что слишком опекаемая единственная дочь в доме, возможно, находила иногда мужские разговоры более, чем интересными.

Не желая уклоняться от темы она сказала:

— Итак, вы слышали разговоры Марка и Мигуэля. Верно?

Изабель кивнула:

— Тогда я поняла, что папа может рассердиться, если узнает, потому что Мигуэль рассказывал Маркосу о запрещенных вещах.

— О каких запрещенных вещах?

Изабель снова посмотрела на свои руки.

— Об изумрудах, — сообщила она тихо. — Последовала долгая напряженная пауза, потом девушка продолжила: — Наши изумрудные шахты здесь, в Колумбии, самые известные во всем мире.