— Мы займемся ими, если натолкнемся на них. Давай исчезнем, Кристен.

Она вырвалась, когда он хотел вытащить ее из тени.

— Зелиг, я не могу убежать.

— Ты не можешь бежать?

— Я дала слово.

— О святой Один! Но почему?

Его тон заставил ее вздрогнуть.

— Чтобы меня опять не заковали в цепи.

На какое-то время воцарилось молчание, потом он тихо сказал:

— Опять?

— Когда нас взяли в плен, я была закована, как и другие. Моя…

— Кто еще остался в живых, Кристен? — перебил он ее.

Она назвала ему по очереди каждое имя и, закончив, терпеливо ждала, пока он помянет тех, кто уже умер. Она молча стояла рядом, чувствуя, как легкий ветерок играет ее волосами, слушая стрекот ночных насекомых. Она разделяла боль, которую испытывал Зелиг, но знала, что могло быть и значительно хуже — ведь, в конце концов, он считал, что все они погибли.

Затем он сказал:

— Рассказывай дальше.

— Цепи с меня сняли только в начале этой недели, когда сюда прибыл король саксов со своей свитой. Несколько дворян стали приставать ко мне, и Ройс распорядился снять с меня цепи, чтобы я могла защищаться, когда его не будет дома. Но сегодня утром — теперь уже вчера утром — они уехали, и мне пришлось бы опять распрощаться со своей свободой, если бы я не поклялась не предпринимать больше попыток к бегству.

Зелиг снова довольно долго молчал. Когда он заговорил, Кристен услышала в его голосе огромное разочарование.

— Значит, ты добровольно обрекла себя на то, чтобы никогда не пытаться уйти отсюда?

— Не совсем так. Мы заключили с Ройсом соглашение. Когда он женится, я не буду больше связана своим словом.

— И когда это случится?

— Скоро.

Услышав эту новость, Зелиг немного успокоился. Она почувствовала, что пальцы, сжимавшие ее руку, ослабили хватку.

Потом она попросила:

— А теперь ты расскажи мне, что произошло, а то я просто лопаюсь от любопытства. Как тебе удалось спастись? Я ведь видела, что ты был ранен.

— Ты это видела?

— Тс-с, — прошептала она, так как он очень уж сильно повысил голос. — Конечно, я все видела. Я не могла больше оставаться на корабле, когда услышала звуки боя. Я должна была им помочь.

— Ты — нам помочь?

Она пропустила мимо ушей иронию в его голосе.

— Тогда я действительно не очень-то смогла помочь вам. Но, по крайней мере, я хотя бы проткнула того сакса, который тебя ранил.

— Так это была ты?

— Зелиг!

— Святой Один! Ведь тебя же могли убить!

— Да, но, как видишь, я жива. Он, к сожалению, тоже. Я его лишь ранила. Теперь он уже оправился от своей раны и неплохо ко мне относится, но я все же хотела убить его. Слава Богу, что теперь в этом нет необходимости.

Зелиг смотрел на нее, качая головой. Она же нетерпеливо требовала:

— А теперь рассказывай. Когда я видела тебя в последний раз, ты неподвижно лежал на земле в луже собственной крови.

— Да, рана была тяжелая. Когда я пришел в себя, вокруг никого не было; пленных, видимо, уже увели. Меня оставили с мертвецами, и так как нас всех посчитали мертвыми, охраны не было. Но я не был уверен, что саксы не вернутся, чтобы закопать трупы, поэтому я с трудом пополз прочь — лишь бы не оставаться в кровавом месиве. Я собирался спрятаться на пару часов в лесу, а потом пойти за вами, чтобы узнать, куда они вас повели. Но, как я уже сказал, рана моя оказалась тяжелее, чем я думал.