Кристен на могла сама себе объяснить, почему она так волнуется перед новой встречей с лордом Ройсом. Она не верила, что может ему понравиться, и все же, после того как ее искупали, одели и причесали, оставался мизерный шанс.

Ройс сидел за маленьким столом и шлифовал длинный обоюдоострый меч, когда Эда втолкнула Кристен в комнату. Не объясняя, почему Кристен без цепей, она положила их на стол и ушла, закрыв за собой дверь. Кристен осталась стоять посреди комнаты.

Это было большое, почти пустое помещение без украшений на стенах и ковров на полу, только на одной стене была развешена целая коллекция оружия.

Кристен, не привыкшая ни перед кем опускать глаза, смело рассматривала Ройса с ног до головы, пока не встретилась с ним глазами. И теперь, даже если бы захотела, она не смогла бы отвести взгляд. В его глазах она не увидела ненависти. В них было только удивление.

— Кто ты?

Этот вопрос как бы сам сорвался с его уст. Да и можно ли ожидать другого, если Ройс совершенно сбит с толку?

— Что ты хочешь узнать? — ответила она. — Меня зовут Кристен, но я думаю, тебя интересует что-то другое.

Он встал и подошел к ней, как будто не слышал ответа. Его лицо выражало недоумение, хотя к нему примешивалось что-то еще, что невозможно было объяснить. Он остановился, когда между ними оставалось всего несколько сантиметров, и, медленно подняв руку, провел пальцем по нежной коже ее щеки.

— Ты хорошо маскировала свою красоту. — Кристен отступила на шаг.

— Ты сказал, что я непривлекательна.

— Это было раньше.

У нее как будто все внутри оборвалось. Да, то, что излучали его зеленые глаза, скользя взглядом по ее лицу, и затем по всему телу, было не что иное, как желание. Она не обманывала себя и знала, что не могла бы противиться ему. Нет. Не было никого в целой стране, кто ему мог бы запретить взять ее силой; она его пленница, побежденный враг, и он вправе делать с ней все, что хочет.

— Ты убедишься, что изнасиловать меня нелегко, — сказала Кристен тихо, предостерегающим тоном.

— Изнасиловать тебя? — Он преобразился на ее глазах, ярость исказила его лицо. — Я никогда не опущусь до того, чтобы насиловать шлюху викингов.

Кристен никогда в жизни так не унижали. Резкие слова просились с языка, но она сдержалась, едва до нее дошло, что же он, собственно, сказал. Во-первых, сказал он это в порыве гнева. Во-вторых, совсем несложно принять ее за шлюху. Это вполне подходящее объяснение, почему она путешествует в чисто мужской компании.

Он снова сел и отвернулся от нее. Казалось, он изо всех сил борется со своей яростью, стараясь обрести самообладание. Что же должно было произойти, спросила она себя, что бы вселило в этого человека такую ненависть к викингам — ведь нет никакого сомнения в том, что его ненависть направлена не на нее лично? Он ненавидел весь ее народ.

— А если бы я была девственницей? — осторожно спросила она; ей просто необходимо было узнать все до конца.

— Если бы мне попалась в руки девушка-викинг, это было бы только справедливо. Я бы с удовольствием расправился с тобой так, как ваши мужчины расправлялись с женщинами саксов.

— До сих пор мы ни разу не высаживались на вашем берегу.

— Зато другие вашего сорта, — выдавил он с презрением.

Так вот в чем дело. Значит, викинги уже нападали на это поселение. Кого же из близких он потерял, если до сих пор так обозлен, что не хочет прикасаться к шлюхе, которой до этого обладали его ненавистные враги, и в то же время готов выместить свою ненависть на невинной девушке только потому, что она девушка-викинг? Святые небеса! Значит, свою непорочность она сможет сохранить только в том случае, если он будет считать ее шлюхой?

Кристен чуть не расхохоталась, едва дошла до этой мысли.