– Нет… это абсурд. Опять же… ты мой… мой…

Девушка хотела сказать “лучший друг” или вообще что‑нибудь приятное, подбадривающее, но слова застряли в горле как рыбная кость.

Быть может, именно неумение говорить мягко и ласково сблизило ее в свое время с яутами. У них была установка на безэмоциональность. Честь и Доблесть для них – единственные понятия, достойные уважения. Охотники боролись с жалостью и сочувствием как с великим злом, считая проявление этих чувств слабостью. Доблестную смерть они славили так же, как и доблестную победу. Такой взгляд на жизнь был близок сердцу Мачико. Но теперь она пыталась пробудить в себе человеческие качества, которые столько лет подавляла.

– …Ты – моя лучшая половина… – с трудом выдавила девушка.

– О дорогая! Не стоило так напрягаться. – Тем не менее Аттила улыбнулся, счастливый уже теми крохами искреннего одобрения, которые ему так редко перепадали. – Однако я не устану повторять, что это плохая затея. И ты еще о ней пожалеешь. Что касается меня, то я уже жалею, но мне, к несчастью, выбирать не приходится.

– Вот первая здравая мысль за последние полчаса. – Мачико подавила улыбку. – И не забывай об этом… Неужели тебе больше нравилась моя “очаровательная” работа на шахтерской планете? Да и как бы ты жил там сейчас без меня?

– Да, пожалуй, – промолвил Аттила после короткого молчания.

– Мы сделаем эту работу, заработаем денег и сможем начать собственное дело… Осуществить нашу мечту, Тил…

– Ты имеешь в виду твою мечту, – буркнул андроид.

– Эй! Ведь идея твоя, не моя.

Они все еще ходили по коридору. Круг за кругом…

– Я просто предложил. – Он шмыгнул носом, что было откровенным жеманством. Мачико знала, что у Аттилы нет гайморовых пазух.

– А мне тогда понравилась твоя мысль. Она мне и сейчас нравится. Организуем собственную школу военного искусства. “Духовное совершенствование через физическое”. Ведь так ты говорил?

– Что?! Назад на Землю?

– Почему бы и нет? Ну не обязательно на Землю. Куда захотим. В любую древнюю цивилизацию. С высокоразвитой культурой. Театр, события музыкальной жизни, искусство… Ты представляешь, Тил! Настоящее искусство, а не просто книжки в какой‑нибудь заплесневевшей библиотеке, не суррогат! Панорамы, города, возможности проявить себя…

Хотя Аттила и старался не показать виду, но он явно обрадовался.

– Да… Да. Все это звучит очень заманчиво. Но для начала нам нужно выжить. А мы даже не знаем точно, сколько времени потребуется на выполнение условий сделки.

Мачико пожала плечами.

– Я рассказывала тебе, Тил, о моих странствованиях с Охотниками и о том, чего мне стоило снова примкнуть к людям. Ты много раз слышал от меня об аде на Руше и моих мучениях на Гордиане. И ведь выжила же!.. Выживу и на этот раз.

На лице андроида отразилось глубокое сочувствие.

– Лишнее доказательство того, что ты притягиваешь к себе неприятности, как магнит.

– Посмотрим, Тил. Будем надеяться. Ведь нас теперь двое. И если твои слова окажутся правдой, то ты сможешь проверить все свои великие теории о военном искусстве на практике… Заодно и посмотришь на меня в деле.

Лицо Аттилы приняло глуповатое выражение. Он замолчал, нахмурившись, и Мачико не стала дальше углубляться в эту тему.

Последний намек девушки на огромную разницу между теорией и практикой задел его за живое. Разговоры о реальных сражениях всегда вызывали у Аттилы болезненную реакцию. Дело в том, что андроид, насколько он помнил, никогда за время своего существования не участвовал ни в одном кулачном бою или уличной драке, не говоря уже о настоящей битве за свою полужизнь.