Торнтон покачал головой. Все-таки и это не объясняло всего, оставалось по-прежнему много неясного. Но вполне возможно, что фон Остен прав. А в таком случае — что делать? Одной автоматической винтовкой можно быстро перебить всех рорванцев в лагере; может, оставить одного для допроса. Комиссары научили человечество, как добывать сведения у существа, способного испытывать боль. Сообщение в лагерь, срочная эвакуация всего персонала на «Хадсон» и, — в глубокий космос. А что дальше? Троя по-прежнему останется загадкой. Он не сможет увидеть, как Солнечный патруль осуществляет карательную операцию, однако она произойдет. От нее нельзя отказаться, так или иначе, в один прекрасный день рорванцы обрушатся с неба на Землю.

Эйвери будет взывать к небесам, заявляя, что совершено неспровоцированное убийство; он несомненно обвинит их в уголовном преступлении, когда они вернутся к Солнцу. Лоренцен, хотя и неохотно, отвернется от него. Джаммас-луджиль займет неопределенную позицию… А как Гамильтон? Капитан может оставить их в качестве наказания здесь: никакие чувства не остановят этого человека при исполнении долга.

«У меня тоже есть долг. Тяжела дорога к тебе, о Господи!»

Может, лучше не останавливаться перед мятежом и уничтожить всех людей, кто не поддержит его. А это, несомненно, будет означать суд по возвращении к Солнцу, тюрьму, психическое изменение структуры мозга… Жена и дети Торнтона будут плакать одни в своем доме на Марсе и с еще большей гордостью держаться перед соседями.

Но рорванцы не люди. Священники Ноя сомневаются, есть ли у чужаков душа; в любом случае они язычники…

Торнтон предполагал, какую мучительную борьбу с самим собой придется выдержать до того, как он примет решение. Но он знал, что решение обязательно будет.

— Там! Смотрите там!

Он направил полевой бинокль в направлении, куда указывал фон Остен. Высоко над ними, перегнувшись через край обрыва, на них смотрела рогатая голова — добыча!

Два выстрела раздались одновременно. Животное вскрикнуло и исчезло. Торнтон бросился бежать, отчаянно перепрыгивая через камни и балансируя на краю обрыва. Ледяной воздух обжигал его легкие, но он должен был схватить животное прежде чем оно скроется.

Верхний край обрыва навис над ним. Торнтон карабкался, крепко цепляясь за скалы. Фон Остен шумно дышал рядом, выискивая точки опоры. Все равно, что взбираешься на высокий забор. Они достигли вершины.

И провалились!

Это произошло слишком быстро. Торнтон не понял, что случилось, он лишь ощутил падение, что-то острое резануло его по спине и рассекло кожу, он услышал свист воздуха и скрежет скал, затем грохот и тьма.

Он медленно приходил в себя, долгое время ощущая лишь боль. Потом зрение прояснилось, Торнтон сел, обхватив руками голову, которая, казалось, разламывалась на части.

— Фон Остен, — простонал он.

Немец был уже на ногах.

— Вы в порядке? — спросил он. В его голосе не было озабоченности, он уже осмотрел марсианина, когда тот был без сознания, и не нашел серьезных повреждений.

Торнтон ощупал себя. На спине была длинная царапина, голова болела, из носа шла кровь, на теле было множество синяков, но сколько — он не мог сосчитать.

— Да, кажется, в порядке.

Фон Остен помог ему подняться.

— Это есть проклятие над планетой, — прорычал он. — Здесь все только для убийства людей. Я думать, мы здесь пойманы.

Торнтон осмотрелся. Склон, по которому они скатились, был одной из стен ямы, около шести метров глубиной и четырех шириной; животное, в которое они стреляли, должно было находиться с другой стороны. Стены ямы были почти отвесными, сглаженными за столетия ветрами, морозом и тающим снегом, а маленькое отверстие на дне ямы, очевидно, служило для отвода воды.