-  Думаю, ты помнишь прелестную рабыню Веллу, которая хорошо послужила куриям. Она свидетельствовала против тебя на суде в Девяти Колодцах. Основываясь на ее ложных показаниях, тебя еще тогда могли упечь на соляные прииски.

    -  Припоминаю, - произнес я, - Девчонка, кажется, принадлежит Ибн-Сарану. Я очень хорошо ее помнил.

    -  Так вот это она. - Хамид махнул рукой в сторону узкого окошка.

    -  Вижу, - кивнул я.

    Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. В Лидиусе она умоляла ее освободить. Тогда я еще не знал, что она настоящая рабыня. Теперь же, видя ее дерзкую, навязчивую красоту, я это понял. Я стоял под ней в цепи рабов, отправляющихся на соляные прииски. Рабыни, угодливые и заискивающие перед свободными мужчинами, часто не могут скрыть презрения к мужчинам-рабам. Иногда они нарочно прохаживаются перед ними, соблазнительно покачивая бедрами, стараясь раздразнить и помучить, ибо хорошо известно, что за одно прикосновение к их одежде раб может лишиться жизни. Велла не могла скрыть радости оттого, что видит меня в шеренге закованных в цепи рабов, отправляющихся в Клим. Она улыбалась нагло и вызывающе, как улыбаются рабыни рабам. Велла наслаждалась своим триумфом.

    -  Хороший день для рабов, - усмехнулся Хамид.

    -  Хороший, - кивнул я.

    Сунув руку под тунику, девушка вытащила шелковый платочек, примерно восемнадцать квадратных дюймов, яркий, малиновый, прозрачный.

    Я видел, как она повернулась к стоящему за ее спиной человеку. Она о чем-то его просила. Он оставался непреклонен, она умоляла, наконец, рассмеявшись, он дал согласие. Тогда она торжественно взмахнула ручкой и выпустила платок. Ветер отнес кусочек шелка в сторону и опустил на песок недалеко от нас.

    -  Принеси, - приказал Хамид стражнику.

    Тот поднял платок, понюхал его, рассмеялся и передал Хамиду.

    Хамид тоже понюхал шелк. Он был пропитан дешевыми духами. Рабский шелк.

    -  Подарок на память, - сказал я.

    -  Подарок рабыни, - презрительно бросил Хамид, скомкал платок и заткнул его мне под ошейник.

    -  Будешь вспоминать ее в Климе.

    Она показала против меня на суде в Девяти Колодцах Она улыбалась, когда меня приговорили к соляным приискам.

    Я поднял голову; платок торчал у меня из-под ошейника.

    Она смотрела на меня сверху - рабыня удостоила взглядом раба. Лицо ее раскраснелось от удовольствия. Она просто сияла от счастья. Как же она радовалась своей маленькой мести! Ну и дура. Неужели она не знает, что я - горианин? Неужели она не понимает, что я еще вернусь за ней?

    Говорили, правда, что из Клима не возвращаются.

    Глядя на нее, я поклялся вернуться.

    -  Вспоминай ее в Климе! - сказал Хамид.

    -  Обязательно, - ответил я.

    Я буду ее вспоминать. Я ее никогда не забуду.

    Было видно, что стоящая в окне девушка о чем-то просит своего стражника. На этот раз, видно, добиться своего не удалось. Она снова выглянула в окно и, помахивая пальчиками, как принято на Горе, послала мне воздушный поцелуй. Затем она исчезла.

    -  Разве запрещено смотреть, как отправляется караван в Клим?

    -  Она рабыня, - пожал плечами Хамид. - Им это запрещено.

    -  Понятно, - пробормотал я.

    Мимо прошло несколько груженных всякой всячиной кайилов.