-  Разбудите меня, - приказал Т'Зшал, - когда уйдут лелты.

    Плот замер в черной воде далеко от доков. Мы упирались шестами в дно, стараясь удержать его на месте. Человек, который работал рулевым во время нападения Старика, и в этот раз стоял на руле. Кроме него, из прежней команды остались только Хассан и я. По углам плота, привязанные к кольям, горели четыре лампы. Рядом лежали заранее заготовленные факелы, чтобы освещать поверхность воды, если в том возникнет необходимость.

    -  Разбудите меня, когда уйдут лелты, - сказал Т'Зшал. - Сейчас я хочу спать.

    Он улегся за деревянной рамой, внутри которой крепились корыта для соляного раствора. Рядом он положил копье, длиной в девять футов.

    -  Ты что, не станешь смазывать острие ядом? - спросил его один человек в доках. Из набранной Т'Зшалом команды такого вопроса не задал никто.

    -  Нет, - ответил Т'Зшал, и я понял, что он принадлежит к касте воинов.

    Я смотрел на спящего Т'Зшала, на склоненную на руку бородатую голову и задавал себе вопрос: почему все-таки никто его не убил, чтобы стать старшим казармы? Как получилось, что человек, обладающий абсолютной властью над всей казармой, спокойно засыпает в окружении рабов, каждый из которых мог бы занять его место? Достаточно было вытащить кинжал из-за его кушака и воткнуть его ему в горло. Старший казармы, хотя и сам раб, является убаром в своей вотчине, он безраздельно властвует над жизнью и смертью подчиненных ему рабов. Как могло получиться, что такой человек спокойно укладывается спать среди злобно косящихся на него слинов, с которыми он привык говорить, держа в руке кнут? В его власти было запороть человека, не выполнившего план по добыче соли или нарушившего дисциплину каким-либо иным способом. Он имел право убить из простого каприза, но при этом, случись ему самому погибнуть от чужой руки, никто не понес бы за это наказания. Напротив, его убийца тут же становился новым старшим казармы. Как вообще получается, думал я, что люди в Климе не выдирают друг у друга глотки?

    Я смотрел на белесые головы лелтов и затерявшихся среди них саламандр, привлеченных волнением воды и теплом наших ламп.

    Они появились спустя четверть ана после того, как мы кое-как закрепили суденышко на месте.

    Трудно передать словами царящую в пещерах тьму.

    Т'Зшал спал.

    Рядом с ним лежало копье, за красным кушаком виднелся кинжал - символ его власти.

    -  Лелты не уходят, - заметил стоящий рядом со мной человек, вооруженный таким же шестом, как и я.

    Я смотрел на лелтов и на затерявшихся среди них саламандр. Тупые белесые морды высовывались из воды, словно завороженные тусклым светом коптящих ламп. Я опустился на колени и резким движением вытащил из воды лелта. Некоторое время он трепыхался в руке, потом затих. Лелт - это небольшая рыба, с длинным по отношению к голове телом и с длинными плавниками. Обычно он плавает медленно и неторопливо, сохраняя энергию в черном, просоленном мире. Здесь почти нечего есть, это натуральная жидкая пустыня, безжизненная, черная, слепая и холодная. Лелт плывет медленно, стараясь не спугнуть добычу, которой ему служат различные черви и простейшие организмы. Я перевернул лелта, по бокам головы располагались маленькие ямки. Интересно, способен ли он хотя бы отличать свет от тьмы? Сохранилась ли у него генетическая память о свете? Вряд ли, решил я. Крошечные жабры, причудливо расположенные снизу и по бокам челюстей, сжимались и разжимались. Рыба жалобно пискнула. Я швырнул ее в воду. Лелт тут же вынырнул в нескольких футах от плота и выставил голову в направлении той же самой лампы.

    -  Почему ты его не съел? - спросил стоящий рядом со мной человек.