- Он любит тебя, девочка, - заверил ее Ронин. - Это у него в глазах, в том, как он прикасается к тебе, в том, как он двигается, когда ты рядом. Ты в самом его сердце.

  - Я знаю, - сказала она просто. - И не сомневаюсь в том, что он меня любит. Но доверие - неотъемлемая часть любви.

  Бальдур обратил на брата пронизывающий взгляд.

  - Ронин поговорит с ним сегодня, не так ли, брат?

  И он поднялся из-за стола.

  - Принесу тебе свежую сорочку, - добавил Бальдур и покинул парадный зал.

  Ронин снял испачканную сидром рубашку, перекинул ее через спинку стула и принялся вытирать тело полотняной тряпочкой. На него пролилось немало сидра.

  Джиллиан с любопытством наблюдала за ним. Хорошо сложенный и сильный торс, широкая грудь, потемневшая от горного солнца и усыпанная волосами, как у Гримма. И, как у Гримма, широкое и чистое полотно кожи оливкового оттенка, совершенно без шрамов и родимых пятен. И Джиллиан ничего не могла с собой поделать: она уставилась на отца Гримма, озадаченная тем, что на теле мужчины, участвовавшего не в одной дюжине битв без малейшей защиты - кроме пледа, если он воевал в обычной для шотландцев манере, - не было ни единого шрама. Даже у ее отца на груди было несколько шрамов. Она смотрела, охваченная недоумением, пока не поняла, что Ронин не двигается и наблюдает за тем, как она рассматривает его.

  - Последний раз красивая девушка смотрела на мою грудь больше пятнадцати лет назад, - дразнящим тоном молвил он.

  Взгляд Джиллиан взлетел к его лицу. Старик нежно смотрел на нее.

  - Это столько времени прошло после смерти вашей жены?

  Ронин кивнул.

  - Джолин была самой красивой женщиной из тех, кого я видел. И у нее было самое верное сердце.

  - Как вы ее потеряли? - мягко спросила она.

  Ронин немигающим взглядом посмотрел на нее.

  - Это было в битве? - наседала Джиллиан.

  Ронин принялся рассматривать свою одежду.

  - Боюсь, рубашка испорчена.

  Тогда Джиллиан попробовала пойти по другому пути, надеясь, что так он станет разговорчивее.

  - Но за эти пятнадцать лет вы наверняка встречали других женщин, да?

  - Для нас может быть только одна женщина, девочка. И после того, как она умрет, другой не может быть никогда.

  - Вы хотите сказать, что ни разу не были с... за пятнадцать лет, что вы... - она запнулась, смущенная тем, куда зашел разговор, но уже не могла подавить любопытства. Ей было известно, что мужчины часто вновь женились после того, как их жены умирали. А если они не женились, считалось вполне нормальным, что они заводили любовниц. Неужели этот человек оставался совершенно один все эти пятнадцать лет?

  - Здесь может быть только одна, - ударил себя кулаком в грудь Ронин. - Мы любим только раз, и без любви женщине от нас мало проку, - промолвил он с тихим достоинством. - Мой сын по крайней мере знает это.

  Взгляд Джиллиан снова застыл на его груди, и она высказала причину своего оцепенения.

  - Гримм говорил, что Маккейн разрубил вам грудь боевым топором.

  Ронин быстро отвел взгляд.

  - На мне все быстро заживает. И это было пятнадцать лет назад, девочка.

  Он пожал плечами, словно это все объясняло. Джиллиан шагнула ближе и в изумлении протянула руку. Ронин отпрянул.

  - Солнце, делающее мою кожу смуглой, скрывает много шрамов. И еще волосы, - поспешно сказал он.

  Он отпрянул слишком поспешно!

  - Но я не вижу даже намека на шрам, - возразила она.

  По словам Гримма, топор вошел в грудь его отца по клин топорища. После такого большинство людей не выжили бы, не говоря уже о том, что такая рана оставила бы толстый белый рубец.