Она торопливо вымылась, надела чистое платье. Накрахмаленный хлопок царапал нежную кожу, и платье было ей велико, но по крайней мере оно было целым и чистым. Слишком много времени ушло на то, чтобы застегнуть платье, левая рука болела.

Бесценные минуты она потратила на то, чтобы расчесать спутанные волосы. В конечном итоге ей удалось справиться с ними и свернуть узлом на затылке. Теперь Чариз выглядела гораздо лучше.

Дрожащими руками Чариз натянула пальто.

Она похлопала по карману, проверяя, на месте ли пистолет. Как только она найдет где остановиться, она сдаст его в ломбард. Она говорила себе, что не украла его, а взяла лишь на время. Потом она выкупит пистолет и отправит его владельцу. Чариз уже смирилась с тем, что придется сдать в ломбард кольцо и медальон, доставшиеся ей от матери, хотя сердце ее надрывалось при мысли об этом.

Сколько времени прошло с тех пор, как она осталась одна в комнате? Что, если Гидеон и Акаш вернутся проверить, чем она занята? Она не должна медлить.

Во рту у нее пересохло, когда она решилась выглянуть в окно. Она знала, что под подоконником находится плоская крыша пристройки. С травмированной рукой вылезать на обледеневшую крышу рискованно. Но она готова на все, только бы ее не нашли.

Она осторожно забралась на подоконник и оттуда вылезла на крышу. Ребра болели, но она старалась превозмочь боль. Эта боль ничтожна в сравнении с тем, что ждет ее, если ее найдут сводные братья.

Стараясь не думать о черных глазах, которые словно прожигали ее насквозь, Чариз ступила на скользкую крышу.

Глава 3

— Начальник, у нас неприятности.

Гидеон поднял глаза от кружки, на дне которой еще оставался эль. Талливер смотрел на него с тревогой, что само по себе потрясало. Гидеон никогда не видел Талливера таким. Казалось, он непробиваем.

— Что случилось, Талливер?

Гидеон поставил кружку на стол. Он сидел в самом дальнем углу трактира. И в самом холодном. Скамейки вокруг были пусты. Посетители сгрудились вокруг камина, горевшего в противоположном конце большого зала. Но уже тот факт, что эти люди делили с ним пространство одной комнаты, дышали с ним одним воздухом, заставлял Гидеона нервничать.

Разумеется, он знал, что скажет ему Талливер, еще до того, как последний заговорил.

— Женщины нет.

Талливер сторожил под дверью. Гидеону не пришлось спрашивать, каким образом она выбралась из номера.

— Как, черт возьми, она прошла по крыше? У нее растяжение запястья.

— Да. Но это ее не остановило.

В голосе Талливера слышалось восхищение.

— Проклятие.

Гидеон вскочил на ноги и пошел к выходу во двор.

Глупая, глупая девчонка. Неужели она не понимала, что рискует? Но самый суровый выговор он приберег для себя. Какой же он легкомысленный ублюдок. Как мог он позволить ей сбежать? Ведь он догадывался о ее планах. Хотя, если принять во внимание ее травмы, он не мог представить, что она выберется из окна второго этажа и сможет пройти по обледеневшей крыше.

— Сколько времени прошло? — сквозь зубы прорычал он.

Талливер едва поспевал за ним.

— Пожалуй, не больше минуты.

— Она может быть где угодно.

Он пригнулся под низкой перемычкой двери и вошел в длинный коридор с каменным полом.

— Проклятие, — зло повторил он.

— Кого вы проклинаете?

Из бокового коридора появился Акаш.

— Мисс Уотсон сбежала, — резко бросил Гидеон.

Акаш схватил его за руку. Гидеон мгновенно замер, и Акаш убрал руку, пробормотав извинения. Но глаз не отвел.

— Я не могу вернуть тебе то, что ты потерял. Никто не может.