|
Она лежала, словно мертвая, и Моргейна, чувствуя, что сердце ее готово вот вот остановиться, подумала: «Я не должна мешать ей, даже если она идет навстречу смерти — ведь такова воля Богини…» У нее даже не было сил заплакать. Тем утром у ворот Камелота стоял такой шум и толкотня, что никому и дела не было до двух немолодых крестьянок. Моргейна была привычна к подобной суматохе; а вот Врана, чья жизнь была отшельнической даже по меркам тихого Авалона, сделалась белой, как мел, и все старалась поплотнее укутаться в потрепанный платок. Впрочем, Моргейна тоже старалась не открывать лица — в Камелоте еще остались люди, способные узнать леди Моргейну, пусть даже поседевшую и переодетую простолюдинкой. Какой то гуртовщик, гнавший через двор стадо телок, натолкнулся на Врану и едва не свалил ее на землю. Гуртовщик принялся ругаться, а Врана лишь испуганно глядела на него. Моргейна поспешила вмешаться. — Моя сестра — глухонемая, — пояснила она, и крестьянин смягчился. — Вот бедолага… Идите ка вы сюда — сегодня во дворце угощают всех. Если вы проберетесь потихоньку вон в ту дверь, то сможете посмотреть, как будут заходить гости; поговаривают, будто король с одним из священников что то задумали. Вы ж небось издалека, и не знаете повадок короля? Ну, а тут, в округе, всем известно, что он завел такой обычай — не начинать праздничного пира, пока не устроит чего нибудь небывалого. И говорят, будто сегодня в замке случится что то совсем уж невиданное. «Не сомневаюсь», — с презрением подумала Моргейна. Но она ограничилась тем, что поблагодарила гуртовщика и потянула Врану за собой. Дальняя часть большого зала быстро заполнялась — всем ведома была щедрость Артура; а кроме того, многим собравшимся лишь раз в году доводилось так хорошо поесть. С кухни пахло жареным мясом, и большинство народу в толпе с жадностью толковали об этом. Моргейну же от этого запаха замутило; а взглянув на бледное, перепуганное лицо Враны, она и вовсе решила убраться куда подальше. «Не нужно было ей идти. Это я недоглядела за Священными реликвиями. Это я не заметила вовремя, до какой глубины предательства дошел мерлин. И как же я скроюсь отсюда, исполнив, что должна исполнить, если Врана будет в таком состоянии?» Моргейна отыскала уголок, откуда можно было наблюдать за залом, оставаясь незамеченными. В дальней части зала располагался огромный пиршественный стол — тот самый Круглый Стол, уже вошедший в легенды. Для короля с королевой было устроено возвышение, а на спинке каждого кресла было написано имя соратника, обычно восседающего в нем. На стенах висели великолепные знамена. После строгой простоты Авалона все это показалось Моргейне чересчур пестрым и безвкусным. Ждать пришлось довольно долго. Но вот, наконец, откуда то донеслось пение труб, и взбудораженная толпа загомонила. «До чего же странно смотреть на двор со стороны, — подумала Моргейна, — после того, как ты столько лет была его частью!» Кэй отворил огромные двери, и Моргейна съежилась: Кэй узнает ее, кем бы она ни вырядилась! Хотя — с чего бы вдруг ему смотреть в ее сторону? Сколько же лет неспешно протекло с тех пор, как она удалилась на Авалон? Этого Моргейна не знала. Но Артур словно бы сделался выше и еще величественнее, а волосы его были такими светлыми, что невозможно было сказать, появились ли в тщательно расчесанных кудрях короля серебряные пряди. Гвенвифар тоже казалась все такой же стройной и изящной, хоть и было заметно, что грудь ее потеряла былую упругость. — Глянь ка, до чего молодой выглядит королева, — негромко заметила одна из соседок Моргейны. — А ведь они с Артуром поженились в тот год, когда у меня родился первенец. И вот глянь теперь на нее — и на меня. Моргейна взглянула на женщину — сутулую, беззубую, согбенную, словно согнутый лук. |
