Внезапно, как молния, его пронзила мысль: темнота – это лишь отсутствие света. Ему стало интересно, что бы это могло значить и почему он вдруг подумал об этом. Люк уставился в потолок, на полоски света, которые, прорезая темноту, проникали сквозь щель над карнизом. И сосредоточившись на этой мысли, Люк постепенно забылся глубоким сном.

К утру он уже пребывал в прекрасном расположении духа. Он лежал в полудреме в постели, пока не зазвонил телефон, тотчас возвратив его в реальность. Люк опять напрягся, и на смену приподнятому настроению, которое было у него минуту назад, пришло до боли знакомое ощущение тяжести. Ни с кем не хотелось говорить: ни с Аннабель, ни с деловыми партнерами из Сити, ни с прессой, ни с рассерженными на него знакомыми. Фрейя оказалась права: ему нужно уехать, и Люк решил, что, уладив свои дела, он, оставив всех и вся, будет наслаждаться абсолютной свободой.

Глава 4

Люк сел в моторную лодку, направляющуюся в Инкантеларию. Его взгляд скользил по массивным красным скалам, которые возвышались над поверхностью моря. На какое то время он задержался на парочке птиц, кокетливо парящих, как в танце, на волнах легкого морского ветерка. Весна вдохнула новую жизнь в растительность этого края, которая буйствовала зелеными красками на фоне яркого лазурного неба, украшенная маленькими желтыми распускающимися бутонами. Люк вдохнул полной грудью аромат сосновых деревьев, почувствовав, что настроение опять поднимается, что с каждым новым вздохом все отрицательные эмоции, осевшие в душе, навсегда покидают его. Идея приехать в лодке принадлежала его матери.

«Инкантеларию лучше всего осматривать со стороны моря, – объяснила она, разговаривая с ним по телефону. Ее итальянский акцент стал более заметным с тех пор, как они с отцом переехали в Италию. – Ты будешь поражен великолепием этого места. Когда доберешься до берега, я встречу тебя на машине. Дорогой, я так рада, что ты наконец то едешь к нам! Прошло уже столько времени, что я начала сомневаться в том, что это вообще когда нибудь произойдет». – Ее голос был очень бодрым. Она не спрашивала его ни о Клер, ни о детях, но совсем не из чувства такта – человека менее любопытного, чем Ромина, надо было еще поискать, – а скорее потому, что бракоразводный процесс сына, сопровождавшийся взаимными язвительными укорами, задел ее за живое. К тому же она не хотела портить этот день.

Лодка поплыла к скалам и внезапно вошла в бухту, повторяющую очертания лошадиной подковы, – место такой нереальной красоты, что Люк даже встал, чтобы лучше видеть открывшуюся его взору панораму. Средневековый городок нежился в лучах яркого полуденного солнца, а крыши белых и песочно розовых домов, покрытые красной черепицей, поблескивали от льющегося с неба света. Изящные, кованные из железа решетки балконов были украшены горшками с красными и белыми цветами, а над всем этим возвышался желто бирюзовый купол церкви.

Когда моторка приблизилась к берегу, покрытому бледно серой галькой, взору Люка открылась картина тихого моря с рыбацкими лодками небесно голубого и белого цвета, вытащенными на сушу. Он вдруг вспомнил, как Фитц упоминал о красных гвоздиках, и улыбнулся абсурдности этой мысли. Юг Италии был наводнен подобными «чудесами». Даже его мать, будучи итальянкой по крови, отмахивалась от них с презрительной миной.

Наконец лодка подплыла к причалу. За пределами пляжа было припарковано несколько машин, там же находилось несколько оживленных кафе с окнами, выходящими на дорогу, расположившихся между двумя шикарными бутиками и киоском, торгующим конфетами и открытками. Пожилая пара в черном сидела на скамейке и, по старчески шепелявя, предавалась воспоминаниям о днях давно ушедшей молодости.