– Это была Мирим?

– Ага. Даже позвонила мне. Рассказала, что тоже пошла на «рыбалку» с Ёнчжином, но потом сбежала, поняв, что это не для нее. А когда вернулась домой, отец разбил телефон. Ты же знаешь его характер. Мирим сказала, что услышала новости о тебе и быстро связалась со мной с телефона младшей сестры. В общем, жива она. Я знаю, что ты соврала, чтобы я не волновалась.

Хваён с трудом, лишь спустя некоторое время, ответила:

– Какое счастье.

Ну какое же счастье! Девушка не знала, что сказать, и просто молчала; только взглянув на свое отражение в боковом стекле, она осознала, что плачет. Слезы и сопли текли без остановки. «Это правда большое-пребольшое счастье, – думала она. – Увижу Ю Мирим в следующий раз – побью. Почему она не отвечала на мое приглашение в игре? Можно же было ответить хотя бы разок…» Мало, что сбежала в одиночку или что у нее не было связи. Убедившись в том, что соседка – которая, как она думала, закончила свои дни в чемодане, – оказалась все-таки жива, Хваён подумала, что, возможно (только возможно), боги все-таки существуют. И хотя этим избалованным божествам не было дела до нее самой, но Мирим они даровали маленькое чудо.

Правой рукой с ножом Хваён пошевелить не могла, поэтому лишь шмыгала носом и продолжала лить слезы, но тут что-то мягкое вылезло сзади и вытерло влагу с ее лица. Маленькие лапки плюшевого мишки все еще оставались грязными и засаленными, но впитали слезы Хваён мягче, чем любое полотенце. И не только слезы – сопли тоже. «Кто ж вытирает сопли рукой? Я сама-то никому их голыми руками не вытирала никогда», – с этими мыслями девушка с забитым носом поблагодарила Тоха:

– Спасибо.

Мишка смущенно пробормотал:

– Да я ж ничего такого не сделал.

Хваён одной рукой обняла его – всего вымазанного в слезах, соплях, крови и грязи.

– Когда все закончится, я правда пришью тебе лапу и ухо.

На игрушечной мордочке не было ни единой эмоции, но Хваён вдруг показалось, что он по-настоящему улыбнулся.

Между тем, оставив позади «Радугу», Чуа подъехала к территории, отданной под снос. Скоро должен появиться и Хан Чонхёк. Здесь их пути с соседкой расходились. Хваён уже собралась выйти из машины. Но Чуа остановила ее. Одновременно в кармане раздалась вибрация телефона. У Хваён были заняты руки, поскольку она угрожала пистолетом Тохёну, так что телефон проверил сидевший на плече девушки Тоха. От Чуа пришел какой-то видеофайл.

– Что это?

– Ты оставила кое-что в «Радуге».

– Что же я могла оставить?

Чуа достала из сумки на плече некий предмет. Это была… ручка. Шариковая ручка с рисунком клубники. Та самая, которая была прикреплена к спирали учетной книги Ёнчжина. Хваён подумала, что ручка пропала, а оказалось, она уронила ее, когда забегала в триста третью квартиру.

– Она все равно не моя. Зачем ты ее подобрала? И что это за видео?

– И не одно. Они были внутри.

Хваён не сразу осознала, о чем говорит Чуа: «В ручке хранились записи? Как так?» На лице девушки постепенно стало проглядывать изумление. Шариковая ручка из отеля с безвкусным клубничным принтом оказалась вовсе не простой шариковой ручкой.

– Когда ты позвонила, я искала ручку, чтобы сделать нужные пометки, и увидела ее. Попробовала ей пописать, а чернил не было. Думала, закончились, вот и заглянула внутрь, а потом смотрю – а вместо тонюсенького стержня там карта памяти от микрокамеры.