Не дождавшись Хваён, Тоха запустил проигрыватель. Темный экран постепенно становился ярче. Видеофайлов было несколько: углы съемки и сами места на них были абсолютно разные. Все это были короткие записи длиной не более пяти минут. Чьи-то лица было видно, чьи-то – нет. Благодаря высококачественной линзе, спрятанной внутри, эмоции людей просматривались очень четко. На видео они передавали деньги, а после получали чемоданы. Некоторые забирали их в пустынных пространствах. Хваён осознала, что территория фабрики игрушек, куда они только что подъехали, – как раз одно из таких мест. Единственным покупателем, чье лицо не попало в кадр, был Хан Чонхёк. А ведь если бы его засняли, это видео могло бы стать более убедительным доказательством. Хваён с волнением открыла второй видеофайл снизу.

Он немного отличался от предыдущих.

Объектив был направлен точно на фабрику. Ёнчжин достал чемодан, и вскоре к нему подошел средних лет мужчина – лицо его было полностью скрыто. Судя по углу съемки, ручка валялась на полу. Бандит, видимо, специально уронил ее, что было вполне в его духе.

Незнакомец уложил чемодан и широко раскрыл его, проверяя содержимое. Внутри, свернувшись калачиком, словно эмбрион, лежал Чон Хёнмин. Мужчина снова закрыл чемодан и увез его куда-то вглубь. Следом послышался щелчок замка и лязг закрывшейся железной двери. Больше ничего не было видно.

Некоторое время спустя на экране снова появился Чон Хёнмин. Он двигался на своих двоих. За ним вышел Хан Чонхёк с чемоданом – парень называл его папой и ныл, что хочет есть. Оба покинули фабрику и выглядели при этом как обычные отец и сын. Далее никаких особых изменений в кадре не происходило, а после того, как У Ёнчжин подобрал камеру, запись и вовсе прервалась. Теперь осталось последнее видео. Хваён сделала глубокий вдох и нажала на него.

В темноте звучал голос Ёнчжина:

– Сука, видимо, приехал раньше, чем надо. На кой хрен вызвал ни с того ни с сего?

Судя по всему, он звонил кому-то, но собеседник не брал трубку. Вдруг со стороны фабрики раздался шум. Экран задрожал – Ёнчжин спрятался в машине. А потом за окном развернулась сцена погони. Из здания, шатаясь, выбежал Тоха. Это был тот самый день, когда он попал в аварию. Тяжело дыша, Тоха покинул фабрику – за ним выбежал Хан Чонхёк в фартуке мясника. С неприкрытым лицом. Он попал в кадр как был: одетый в резиновый фартук, с руками в крови, весь в поту.

Ёнчжин осторожно направился в глубь заброшенной фабрики. Дверь в помещение, которое раньше использовалось как комната отдыха для сотрудников, была открыта настежь. Внутри лежал чемодан. В нем – разложившийся труп Чон Хёнмина. Эта неприкрыто яркая сцена заставила Хваён сморщиться. Вскоре зазвонил телефон Ёнчжина.

– Да, только что подъехал. Я проверил то, что нужно забрать. Но ваша внезапная просьба застала меня врасплох. Да, доплата будет такой же, как в прошлый раз. Понял.

Должно быть, он разговаривал с Чонхёком. Окрестности жилого комплекса «Радуга», конечно, вполне можно было считать за территорию вне закона, но даже здесь известному человеку в подобном виде долго разгуливать было нельзя. Заметив подъехавший к фабрике минивэн, Хан Чонхёк, скорее всего, решил разобраться с торговцем по телефону, чтобы тот не узнал его в лицо. Вот только он и во сне представить не мог, что Ёнчжин уже умудрился заснять его на видео. Сидящий на плече девушки плюшевый мишка пробормотал:

– То-то я подумал, что этот минивэн какой-то странный. Но я не знал, что внутри кто-то был.

Ёнчжин плотно закрыл чемодан – и это было последнее, что попало на видео. Многое на записях было упущено, но все же, в отличие от гроссбуха, они являлись прямым доказательством.