Двое добрались до разоренной стройплощадки. На заброшенном здании висела старая вывеска. На выцветшей табличке шрифтом, что был в моде еще несколько десятков лет назад, было написано: «Фабрика мягких игрушек Яму». На стенах, с которых слоями сошел цемент, тут и там красной краской были выведены слова «под снос» и «закрыто»: Тоха подумал, что их словно кровью написали, но такого, конечно, быть не могло. На входе ярко-желтым светилось объявление.

Вход воспрещен. Опасность обрушения.

По сравнению с самим зданием табличка блестела так, будто повесили ее совсем недавно. В глаза Тоха бросилось еще кое-что: во дворе подобного руинам здания как не от мира сего стоял Hyundai Starex. Эта машина принадлежала не Чонхёку. Он был из тех, кто всегда предпочтет иномарку.

Плюшевый мишка без колебаний зашел внутрь. Тоха осторожно направился вслед за ним, уверовав в силу правды. Юноша знал, что само по себе принятие какой-либо правды уже требует определенных усилий. Позволяет быть готовым ко всему. Тем временем медведь продолжал жестами и шепотом манить Тоха за собой. Невинный голос наводил Тоха на мысль о том, что в этом унылом здании он действительно сможет обнаружить свою последнюю надежду.

До аварии, в которую он в итоге попал, оставался всего час. Тоха шаг за шагом становился все ближе к правде. Двухэтажное здание было невысоким, но очень просторным. Из-за множества дырок в шиферной крыше даже самый тихий звук отдавался шумом. В помещение, где еще недавно слышались лишь его дыхание и шаги, стали постепенно проникать незнакомые звуки. Вжик-вжик. «Это что, пила?» – насторожился Тоха. Было слышно, как кто-то лобзиком понемногу пилит что-то твердое. И шелестит полиэтиленовым пакетом. Так, что-то твердое свалилось на пол. Звуки становились все ближе, а с ними росли тревожность и страх, но парень продолжал двигаться вперед. Ведь стремление к истине в сочетании с любопытством притупляет чувство безопасности.

Тем временем плюшевый медведь уже стоял возле какой-то двери. Она была слегка приоткрыта: наружу проникали свет и отвратительный запах. Точно так же пахло и в комнате Тохёна. Мишка, словно фокусник перед началом представления, сделав жест своими короткими лапами, указал на помещение за дверью. Прикрыв нос, Тоха заглянул в дверной проем.

И увидел то, что происходило внутри.

Чонхёк в черном дождевике и резиновом фартуке, который обычно носят на рыбном рынке, пытался что-то запихнуть в чемодан. Бормотал несвойственные ему ругательства, пока с него градом струился пот. «Что здесь происходит?» – недоумевал Тоха. На следующий день дяде нужно уезжать в Японию, и к этому времени он должен был уже находиться в отеле города Инчхон.

Таким Тоха еще ни разу в жизни Чонхёка не видел. Если попробовать описать словами, то он был больше похож на Юнхёка, чем на самого себя. Фартук цвета индиго был забрызган черной жидкостью, а силиконовые перчатки стали темно-красными настолько, что их натуральный цвет теперь узнать было невозможно. Чонхёк со своим волевым подбородком выглядел в точности как мясник, глядящий на сильно протухшее мясо. Он тихо чертыхнулся, будто что-то пошло не по плану, и снова достал то, что не так давно затолкал в чемодан длиной в двадцать восемь дюймов. Вместе с тем в ноздри Тоха проник знакомый тухлый запах. И сад сновидений, в который они с плюшевым мишкой направились за правдой, в один миг превратился в сущий кошмар.

Хан Чонхёк аккуратно уложил мертвое тело обратно в чемодан. Он выполнял свою обязанность молча, попутно то и дело вытирая холодный пот. Тело принадлежало тому неизвестному тинейджеру, которого Тоха видел в комнате брата. Его голубоватая кожа подтверждала, что это был не призрак, а настоящий человек.

Страх в глазах Тоха перерос в ужас. В попытках сдержать инстинктивно рвущийся наружу крик он закрыл рот руками. И, прикусив язык, ощутил вкус крови. «Все, что я видел, – правда? Чонхёк убил того парня?» – Тоха абсолютно не понимал, что происходит, и в голове у него всплывали одни вопросительные знаки.