У Тоха началась мигрень, такая сильная, что казалось, будто кто-то протыкает виски иглой; а вместе с ней накатила и тошнота. В тот же миг плюшевый медведь, который притащил юношу в это место, приблизился своей мордой к его лицу. И прошептал то, что Тоха не хотелось слышать ни за что на свете:

– Какой же ты слабак все-таки. Не сон это.

Мишка поднял вверх свой круглый кулачок и врезал Тоха по лицу. Удар был не настолько сильным, чтобы закричать, но при этом явственно чувствовался. Окружающий пейзаж, конечно же, никак не изменился. Это был не сон. На самом деле это ощущение возникло еще тогда, когда они в кромешной тьме рассекали на велосипеде по Яму. Во сне нельзя столь ярко учуять запах ночного воздуха. Тоха чуть ли не плача запротестовал:

– Э‑это не может быть правдой. С чего бы дяде заниматься чем-то столь отвратительным?

Плюшевый медведь на вопрос ошарашенного Тоха бодрым голосом ответил:

– Из-за любви, конечно же.

– Любви?

– Ага.

У Тоха даже натянутый смешок вырвался. «Любовь» – услышав это слово, он наконец смог объяснить себе эту цепочку событий, вышедших за пределы разумного. Чонхёк любил одного-единственного человека. Парень усмехнулся, скривив лицо.

– Ну, каково это – увидеть правду своими глазами?

Почему он только сейчас заметил? Манера речи и голос этого плюшевого медведя ведь такие до странности знакомые. Кровные узы, которые Тоха так упорно и безуспешно пытался подтверждать всю свою жизнь. Призрак Тохёна, которого парень видел днем в школьном туалете, глубоко отпечатался на сетчатке. Погибший брат оставался в этом мире и искал новое тело. И именно ради воскрешения своего сына, жертвы жестокого убийства, Чонхёк и творил подобное. «Вот почему он меня усыновил», – осознал Тоха.

– Теперь понял, почему оказался в этом доме? Ты пришел, чтобы отдать мне свое тело. Прямо как тот парень в чемодане.

«Нужно срочно бежать», – первая мысль, которая пришла Тоха в голову после этих слов. Он нащупал в кармане телефон. Нужно заявить в полицию. Точнее, сначала покинуть фабрику, а затем побежать в ближайший полицейский участок. Тоха сбросил с плеча плюшевого медведя и попятился к выходу. Мишка спокойно поднялся, будто заранее знал, что реакция юноши будет именно такой. Затем на своих коротеньких лапках доковылял до него… и с силой толкнул скрипучую железную дверь.

Грохот ударившейся о стену двери разнесся по всей фабрике. Лежавшие неподалеку штабелем стройматериалы рассыпались по полу. И Чонхёк тут же обернулся в их сторону. Тоха встретился взглядом с дядей – выражение его лица было юноше совершенно незнакомо. В его глазах отражалось невиданное им доселе зло. И Тоха побежал. Побежал изо всех сил. А Чонхёк, с лицом как у якши[32], побежал за ним. Если парень не сбежит, у него отнимут тело. И его место достанется Тохёну: не исчезнувшему, а упорно цепляющемуся за жизнь. Покинув фабрику, Тоха на полной скорости помчался прочь, как вдруг в его голову внезапно врезалась мысль:

«Разве не все равно?»

Разве не проще быть схваченным сейчас, чтобы стать кем-то абсолютно другим? Он ведь всегда мечтал стать Тохёном. И мама, и папа, и люди вокруг – все считали его тем, кто так и не смог достичь уровня брата. Может, стать Тохёном теперь – наиболее разумное решение? Тоха очнулся, только когда, пробежав мимо «Радуги», оказался на главной улице.