– Вопрос первый: где мы встречались во время обеденного перерыва?

Тоха-человек: «На крыше пристройки».

Тоха-мишка: «На крыше пристройки».

– Вопрос второй: первый и последний подарок, который я получила от Тоха?

Тоха-человек: «Худи на молнии».

Тоха-мишка: «Вот это вот худи на молнии».

Ответы на эти два вопроса плюшевый мишка уже знал. Во время признания он упоминал о крыше и настаивал на том, что он и есть Тоха. Хваён думала, что если Тоха в человеческом обличье все-таки самозванец, он не сможет ответить на эти вопросы. «Но вот, поглядите, оба ответили правильно, – подумала девушка и слегка нахмурилась. – Так не пойдет». К счастью, в их словах хоть и небольшое, но было различие. Хваён сейчас как раз была в том самом худи. И плюшевый мишка подчеркнул, что худи «вот это вот», в то время как человек упомянул только саму кофту. Однако это не было фатальной ошибкой, поэтому доказательств, что он – самозванец, все еще не хватало.

Хваён взглянула на плюшевого медведя. Черные пластиковые зрачки жалобно сверкнули. Остался последний вопрос. Девушка молилась, чтобы по нему можно было вынести решение. Она сглотнула и задала третий вопрос:

– Что ж, тогда скажи, какое слово ты учил, когда я впервые показывала тебе, как пришивать глаза игрушкам?

Оба Тоха молчали. Хваён закусила губу. Она понимала, что по этому вопросу трудно определить настоящего Тоха. Уж слишком незначительным было это воспоминание. Настолько, что было бы совершенно неудивительно, если бы он забыл об этом слове уже спустя мгновение. Но Хваён это воспоминание берегла. Для нее оно было сродни старому колечку в шкатулке с драгоценностями, и девушка очень надеялась, что настоящий Тоха даст правильный ответ. Однако, увидев реакцию обоих, она решила, что зря спросила об этом. Ей хотелось отделаться от этого отвратительного чувства. «Ладно, задам другой вопрос, – решила Хваён. – Все равно это не так важно». Повисла пронзительная тишина. Как вдруг плюшевый мишка дрожащим голосом сказал:

– Я знаю, что это за слово. Nevertheless.

Это был правильный ответ.

Хваён подошла к мишке. Разорвала скотч, который приклеивала с тяжестью на душе, и крепко-крепко обняла его. Девушка сделала глубокий вдох, и ее дыхание впиталось в грязную шерсть плюшевой игрушки. Настоящий Тоха все понял без слов. Хваён была безумно счастлива. И настолько же испугана. Чувство переполненности сердца передалось и Тоха. Мишка вытянул свои разодранные лапы и обнял Хваён в ответ. Он решил, что больше не сбежит, и со всей искренностью признался:

– Я не думал, что ты помнишь это слово.

И еще:

– Спасибо, что помнишь меня.

– С языка сорвал, – тихо ответила девушка.

И, оторвав Тоха от себя, опустила его на кровать. Сейчас не время для сантиментов. Раз настоящего Тоха определили, пора узнать, кто же им притворялся. Подавив бушующее в ней чувство душераздирающей тоски, Хваён подошла к самозванцу:

– Кто ты?

– Действительно, кто же?

На его лице, что все это время абсолютно ничего не выражало, повисла похожая на маску улыбка. Самозванец скосил глаза на сидящего на кровати настоящего Тоха:

– Может, он знает?

Хваён тоже бросила взгляд на плюшевого медведя. Тоха же с непроницаемым видом упрямо уставился на самозванца. Вышедшая из себя Хваён подняла сковородку повыше и пригрозила:

– Ты не время тяни, а быстро отвечай. Как тебя зовут?

– Хан Тохён.

«Хан Тохён»? Хваён опешила от столь неожиданного ответа и тихо повторила про себя это имя. Она определенно где-то его слышала.