Под руководством Эхомбы две другие акулы оказали такую же услугу четвертому члену компании. Образовавшуюся дыру Хункапа Аюб расширил одним рывком могучих рук и встал рядом с друзьями.

– Большой рыба, плохо укусить.

Симна кивнул:

– Я бы скорее сказал: «плохой рыба, большой укусить», впрочем, конец один. – Покрутив головой, он с грустью оглядел разрушенный зал. – Давайте‑ка собирать манатки и убираться отсюда. Я сыт по горло этими Лакондами – северными, южными, всякими.

– Солдаты ловить? – небезосновательно поинтересовался Хункапа Аюб, когда путешественники осторожно вышли из зала.

– Не думаю. – Держа перед собой меч из китового уса, Эхомба возглавлял шествие. По обеим сторонам путников сопровождали два ряда больших белых акул.

Их неторопливое отбытие из Лаконды вызвало переполох среди населения и дало пищу для рассказов на много десятилетий вперед. Как всегда в подобных случаях, с каждым новым пересказом размеры и свирепость действующих лиц все увеличивались. Эхомба стал злобным морским колдуном, явившимся, чтобы покорить милых летучих рыбок Лаконды. Симна ибн Синд стал его карликом‑подмастерьем, размахивающим громадным мечом, во много раз большим, чем он сам. Хункапа Аюб превратился в великана с горящими глазами и длинными клыками, с которых капал желто‑зеленый гной, а черный кот – в клуб адского дыма, сжигавшего все, к чему прикасался.

Что же до эскорта летящих акул, то в воображении рассказчиков они увеличились до размера китов, с зубами, как колья изгороди, и злобой настоящих демонов – как будто действительность была недостаточно страшной и впечатляющей.

Домашние рыбы уносились стрелой при одном виде путешественников и их сопровождения. Жители прятались где придется, захлопывали ставни и запирали двери. Те, кто наблюдал эту примечательную процессию, навсегда запоминали скорее не размеры или зубы, пустые черные глаза или покачивающиеся хвосты, а жуткую застывшую ухмылку огромных акул.

Путников никто не преследовал и, само собой, не пытался остановить. К тому времени, как они добрались до северо‑западной окраины Северной Лаконды, пограничная стража, уведомленная, кто именно неумолимо движется в их направлении, решила уйти в досрочный отпуск. Перейдя через скромный крепенький мостик, который и являлся границей, путешественники очутились в равнинном смешанном лесу, известном под названием Еснабские Холмы.

Здесь Эхомба повернулся и постоял в одиночестве, крепко зажмурив глаза и держа костяной меч вертикально перед собой. Симна и остальные наблюдали, как громадные акулы медленно проплыли во влажном воздухе и исчезли там, откуда явились. Меч снова втянул их в себя, и они пропали из виду, словно мелкая рыбешка, брошенная в бочку.

Когда последний хвост с прощальным взмахом растворился, Эхомба сунул меч в пустые ножны за спиной и повернулся, чтобы продолжать поход. Сильная рука удержала его.

– Будь любезен, длинный братец, погоди.

Эхомба посмотрел сверху вниз на друга.

– Что‑нибудь случилось, Симна? – Пастух оглянулся на пустую пограничную заставу и лакондские равнины. –. Ты что, опасаешься, не послал ли граф нам вдогонку солдат?

– Ни в коей мере, – ответил северянин. – Я полагаю, они не такие дураки. Но я опасаюсь, не дурак ли я?

– Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, мой друг.

Неподалеку Хункапа Аюб и Алита обследовали небольшую яму.

– Когда ты узнал, где мы находимся, то решил сообщить этому Бекуиту о судьбе его сына. В результате он считает, будто ты убил его наследника, и если ему представится еще один случай, то убьет тебя.

– Я так не думаю.