Симна кивнул.

– Скажи‑ка, братец, если это не волшебство, тогда чем ты поднял нашего четвероногого друга? Я никогда не видел, чтобы человек или зверь так быстро приходил в себя от оков сильного снотворного.

– Это было снадобье, которое приготовил для меня старик Меруба. Чтобы привести в чувство человека, потерявшего сознание от ранения, дать ему возможность уйти из опасного места.

– Ага, – понимающе прокомментировал северянин, – какие‑то нюхательные соли.

Пастух поглядел на него сверху вниз.

– Не соли, друг мой. У меня на родине, в тенистых долинах рек, водится животное, которое мы называем орис. Оно размером с взрослую откормленную свинью, у него четыре коротких рога и длинная черная шерсть, волочащаяся по земле. Самки защищаются от зверей, которые, подобно Алите, питаются мясом, выбрасывая из желез над своими задними частями особую пахучую жидкость – мускус самого Бога. Тем же запахом она пользуется, чтобы привлекать самцов своего вида, но он также привлекает и самцов всех теплокровных животных в округе. Ей остается лишь надеяться, что самец ее вида прибежит первым. Когда эта жидкость используется для защиты, она меняет намерения любого плотоядного самца, готовящегося к нападению, и приводит в замешательство самок любых хищников.

– Понятно, – Симна на бегу усмехнулся. – Значит, аромату твоего ориса не может противостоять ни один самец и ты поднял нашего четвероногого друга, дав ему нюхнуть этой штуки. – Он с интересом оглядел мешок пастуха. – Когда мы окажемся в более располагающих условиях, я попрошу тебя позволить мне сделать маленькую понюшку. Просто из любопытства, ты понимаешь, – торопливо добавил северянин.

– Не советую.

– Почему нет? – Симна кивнул в направлении черного кота, пробиравшегося по темным городским улицам. – Ему это вроде бы не повредило.

– Его нос способен на много большее, чем наши. Но проблема в другом.

– В чем же?

– В бутылочке Мерубы всего несколько капель, но это не мускус ориса. Это капли, сгущенные из мускуса, взятого из желез пятидесяти орисов.

– Ого. – Симна недоверчиво нахмурился. – Неужели такие крепкие?

Эхомба поглядел на товарища. Как обычно, пастух не улыбался.

– Ты можешь наброситься сам на себя.

Симна ибн Синд тщательно обдумал эти слова и пришел к выводу, что ни один из вариантов ему категорически не нравился.

– Скверно, – наконец признался он своему другу.

– Еще как.

Северянин вновь указал на большого кота, прыгающего немного впереди них.

– Способен он на большее или нет, но наш смуглый друг, похоже, без особого труда справляется с последствиями.

– Пока да, – согласился Эхомба. – Как бы то ни было, с мускусом ориса осторожность никогда не помешает. – Прибавив скорости, чтобы добраться до окраин сонного Либондая до восхода солнца, он встретился с Симной глазами. – А ты думаешь, почему я все время бегу позади кота?

V

Повсюду, где путешественники останавливались перевести дыхание, они расспрашивали о Харамосе бин Гру, но народ, живший на окраинах, редко имел дело с моряками и купцами, а также с теми, кто околачивался в гавани. Ремесленники существовали вне сферы интересов богатых купцов и торговцев, заправлявших коммерцией на южном побережье Преммойса. Впрочем, лукавый негоциант по крайней мере не солгал относительно Хамакассара: те, кого путешественники спрашивали, подтвердили, что такой город действительно сушествует и в его порту скорее всего найдутся корабли и люди, которые рискнут пересечь необъятную Семордрию.