Вот бы на таком жеребце, думал северянин, прогарцевать по развеселому Сабаду или въехать во Вьоралу‑на‑Баке! Девушки от восторга прямо выпрыгивали бы из окон. К сожалению, он понимал, что этот восхитительный конь не для езды. Ведь он сам признался, что его еще нет. Почему‑то Симну это не удивляло.

– Лошади не могут говорить, – решительно заявил северянин, отрицая свидетельство собственных органов чувств.

Прямой и проницательный взгляд животного смутил воина. У Симны возникло неприятное ощущение, что это создание не только умно, но и гораздо умнее его самого.

– Мои собратья действительно не могут. – Роскошная грива заструилась серебристыми ручейками, когда говорящий повел безупречной головой. – Но я – из завтрашнего дня, где животные разговаривают. Поэтому я выступаю от имени всех. Ты прав, человек. Здесь представители всех лошадей, которые существуют, всех, которые когда‑либо существовали, и тех, что еще появятся. Во всяком случае, до определенного времени. – Демонстрируя общие черты со своими разнообразными родичами, он ударил по воде и грязи копытом, словно отлитым из чистого серебра. – Я не знаю никого, кто появился бы после меня.

Этиоль Эхомба был слишком сосредоточен на собственных мыслях, слишком простодушен, чтобы его ошеломило или испугало услышанное.

– Почему вы никому не даете перейти через болото?

– Потому что мы злимся. Не безумны, как утверждают другие люди, которые приходят и сталкиваются с нами. Не сошли с ума. Мы поступаем так, потому что растерянны. – Конь вновь повел величественной головой, и опять зарябили извивы серебряных волн. – Каждый из нас оказался здесь плененным. Я не знаю, может быть, есть нечто в этом тяжелом влажном воздухе или в полутеплой воде… Знаю только, что, как бы быстро мы ни бежали, выбиваясь из сил, мы не можем освободиться от хватки этой сказочной топи. Она держит нас, поворачивая обратно каждого в отдельности и весь табун вместе, как только мы стараемся вырваться на свободу. Нам не грозит никакая опасность. – Конь бросил быстрый и отнюдь не испуганный взгляд на немигающего Алиту. – Здесь есть хищники, но мы держимся вместе, и ни один зверь, как бы голоден он ни был, не рискнет напасть на такой большой табун. Здесь изобилие корма, разнообразного и питательного. – Он чуть улыбнулся тем единственным движением морды, которое благодаря выразительным губам у лошадей получается даже лучше, чем у людей. – И, разумеется, тут избыток воды. Однако покинуть болото мы не в состоянии. Кони прошлого, настоящего и будущего – все мы находимся в западне. В общей растерянности и злости мы давным‑давно поклялись, что поскольку сами не в силах вырваться из этого места, то и никто не пройдет через него. Таким образом мы выражаем свое единство, свою стадность. Свою лошадиность. Вам тоже придется повернуть и идти назад.

– Будьте благоразумны. – Почувствовав себя несколько безопаснее, несколько смелее, Симна вошел в воду и встал около друга. – Мы не желаем вам зла и не виноваты в том, что с вами случилось.

– Я не против благоразумия, – честно признался Аргентус, – но прежде чем быть благоразумным, я должен быть лошадью. Солидарность – сущность табуна.

– Вы все в то или иное время проходили этим путем, и все попали в ловушку. – Эхомба подпер подбородок свободной рукой. Симна смотрел на пастуха, и ему казалось, будто он слышит, как тот думает. – Должно быть, очень утомительно бежать по воде. Возможно, будь у вас под ногами более твердая поверхность, вы скакали бы быстрее и легче. – Эхомба встретился глазами с Аргентусом. – Вероятно, вы даже сумели бы найти способ, чтобы убежать отсюда.

– Беспочвенные гипотезы являются источником разочарований, – скорбно пробормотал еще не существующий конь.