Веллс откинулся назад, сунул в рот трубку и задумчиво на него посмотрел.

– А где ты был в два часа?

– В своих аудиториях, проводил демонстрационный опыт.

– Какой опыт?

– Темпоральная энергия.

Веллс взял большими и хорошо ухоженными пальцами золотую авторучку и сделал пометку.

– В два?

– Именно. С тех пор, как в марте изменилось расписание, мой класс второй смены начинает занятия в два.

– Верно. Теперь я, кажется, и сам вспомнил. – Веллс в нерешительности нахмурился и принялся теребить нижнюю губу. – Странно, что Орвил не знает об этом, хотя, я полагаю, это могло просто вылететь у него из головы… Знаешь, Найсмит, тут может быть серьезное дело. Когда Орвил около двух тридцати позвонил мне, его всего трясло.

Орвил был главой физического факультета и нервным седым мужчиной.

– Ему только что позвонили из полиции… этот Чуран подал жалобу, и естественно, Орвил спихнул все на меня. Ему известно, что я лечу тебя от амнезии. Ну, а теперь, я буду откровенен, Найсмит – если ты обругал и запугивал Чурана, а он заявляет именно так, то нам надо будет выяснить, почему ты это сделал.

Тело Найсмита начало напрягаться от гнева.

– Я уже сказал вам, что в два часа я находился в своих аудиториях. Вы можете это проверить, и если решили не верить мне, то спросите у моих студентов.

Веллс заглянул в записную книжку, нацарапал пару ничего не значащих линий, затем поднял глаза и сказал:

– Ты использовал слово «аудитории». Я так понял, это означает, что ты преподаешь по многоаудиторийному методу.

– Верно. Почти все наши студенческие группы обучаются по этому методу. Вам же известно, насколько переполнен университет.

– Да, да, конечно. Но сейчас я веду вот к чему: в два часа дня ты находился сразу в нескольких местах одновременно.

– В девяти или, скорее, в десяти, – ответил Найсмит. – В восточном крыле научного корпуса стоит девятикратный дубликатор.

– Хорошо. У меня вопрос: Существует ли вероятность того, что сегодня в два часа ты находился в одиннадцати местах?

Какое‑то время Найсмит сидел молча, поглощенный обдумыванием.

– Если ответить быстро, то такая идея нелепа. Вы говорите, что офис Чурана находится в Голливуде, а поле дубликатора имеет диапазон действия всего около пятисот футов.

– Но, можешь ли ты сказать, что это абсолютно невозможно?

На широких челюстях Найсмита заиграли желваки.

– Конечно, я не могу заявить подобное. Но по крайней мере на современном этапе это неосуществимо. Вы что, предполагаете, будто я каким‑то хитрым образом заставил дубликатор Хиверта спроектировать одно из моих отображений в офис незнакомого человека?

– Я ничего не предполагаю. – Ручка Веллса делала медленные круги в записной книжке. – Но, Найсмит, скажи мне вот что: зачем этот Чуран врет?

– Да не знаю я! – взорвался Найсмит. Его руки сжались в огромные кулаки. – Веллс, происходит что‑то такое, чего я не понимаю и что мне не нравится. Сейчас я в полной темноте, но я вам обещаю…

Его прервало дребезжание визифона. Не отрывая взгляда от Найсмита, Веллс протянул руку и коснулся кнопки.

– Да?

Первые же слова заставили его повернуть голову к экрану.

– Веллс! Видишь, что творится! – Это был визгливый голос Орвила, смешно вытянутая в визифоне седая голова которого была видна Найсмит. – Он мертв… сожжен ужасным образом. И Найсмит был последним, с кем его видели. Боже мой, Веллс! Почему ты…

– Найсмит сейчас здесь у меня в кабинете, – оборвал его Веллс.