— Все еще лучше. Не без, сложностей, конечно. Но это мелочи, небольшие шероховатости, которые случаются в каждой семье, — развеиваю ее сомнения. — У меня лучшие родители на планете. Это чистая правда.

— Это невероятно, Максим, — растроганно произносит Агния, положив ладошку на мое плечо. — То, что они сделали для чужих детей.

— Для них мы были своими, — резко отвечаю я, бросая недокуренную сигарету в треснутую вазу. — Они дали нам столько любви, заботы, поддержки и внимания, какой не получают единственные дети в семье.

— Ты прав, — с горечью выдыхает она.

Ее рука безвольно соскальзывает вниз. Развернувшись, я зарываюсь пальцами в густые шелковистые волосы, и сталкивая нас лбами, смотрю в затуманенные болью глаза.

— Перестань себя винить. Ты его этим не вернешь, — отчетливо проговариваю я.

— Не смей… — она резко отстраняется, толкая меня в грудь. — Никогда! Понял меня? — срывающийся голос переходит в яростное шипение, в глазах плещется гнев.

Я ожидал подобную реакцию, но, блядь, сколько можно молчать. Мы три года делим с ней постель, и мне до чертиков опостылела роль бессловесного любовника. Не могу я равнодушно смотреть, как она сжирает себя заживо надуманным чувством вины.

— Не ты посадила шестнадцатилетнего сына на тот проклятый байк. Черт, даже не ты его купила. Если тебе так необходимо кого-то обвинить, то…

— Заткнись, — хлесткая пощечина обжигает мое лицо.

Стиснув зубы, я замолкаю. Какое-то время мы молчим, испепеляя друг друга тяжелыми взглядами. Напряжение между нами сгущается, становясь невыносимым. Густым и осязаемым. Словно сотни электрических разрядов взрываются в воздухе. Агния сдается первой. Шумно втянув воздух, тянется к моей пылающей щеке и виновато проводит по ней костяшками дрожащих пальцев.

— Прости, я не должна была…

— Не должна, — качаю головой и отвожу ее руку в сторону. — Тебе пора. Муж скоро проснется, а завтрак еще не готов.

— Матвей сегодня не ночует дома, — бесцветным тоном отвечает она. — У меня важная встреча через час, иначе я бы осталась и приготовила завтрак тебе. Еще раз прости, Максим, — она убегает прежде, чем я успеваю ее остановить.

Прежде, чем сам осознаю, что действительно хочу ее остановить.

— Блядь, — с досадой рявкаю я, когда хлопает входная дверь, и со всей дури луплю кулаком в стену.

— Явился, — фыркает Викки, моя бесячая близняшка, когда через час я заваливаюсь в наш таунхаус в закрытом коттеджном поселке. — Ты хотя бы иногда дома появляйся, а то я скоро забуду, как ты выглядишь.

— В смысле? Я вчера целый день тут торчал.

— Ага, — кивает сестра. — Не выходя из своей комнаты, а до этого две недели в Лондоне прохлаждался. Я, может быть, соскучилась!

— Не прохлаждался, а работал, Вик, — раздраженно поправляю я.

— Ты, кстати в курсе, что Машка в МГУ перевелась и в Москву переехала?

— Откуда?

Маша — это одна из моих многочисленных сестричек. В детстве грезила стать балериной, но что-то там у нее не срослось. Насколько я помню, она в прошлом году поступила в Тверской универ.

— Вот именно! Совсем про семью забыл, — с упреком бросает Вика, вываливая на мою голову подробности Машкиной жизни. Я, конечно, радуюсь успехам Марии, но сейчас болтовня сестры меня жутко утомляет.

Не проходит ни дня, чтобы я не пожалел, что согласился взять совместную ипотеку. Почему я вообще это сделал? Ах, точно, Викки же чемпион по попаданию в неприятности, разгребать которые в итоге всегда приходится мне.