За магом стоял человек, облаченный в тяжелые доспехи, а в его руках был молот, сиявший ослепительным белым светом. Нер’зул понял, что этот человек был не просто воином, а кем-то вроде шамана, вот только он обращался к силам, чье могущество превосходило даже возможности целой планеты. Эльфийка, стоявшая рядом с ними, не обладала никакими магическими способностями, но ее лицо выражало праведный гнев. Она натянула лук и нацелила стрелу прямо на шамана.

Нер’зул задрожал.

Как они посмели?

Как они посмели прервать его в миг высшей славы?! Нер’зул осознал, что не чувствует ни страха, ни беспокойства, а лишь безудержный гнев.

– Глаз не поможет вам, когда вы рассыпетесь прахом! – воскликнул он и позволил ярости завладеть собой. Чистый, горячий, смертоносный огонь гнева запылал внутри шамана. Нер’зул закричал и поднял руки. Истерзанные камни и плиты со стоном повиновались и затрещали под ногами непрошеных гостей. Командиры Альянса едва успели отпрыгнуть в сторону, перекатиться и снова подняться, держа оружие наготове. Но Нер’зул еще не закончил. Вовсе нет. Для него все только начиналось.

Трещавшие камни поднялись в воздух и полетели в сторону его врагов. Дождь и ветер захлестнули их, подняли в воздух, где они беспомощно повисли, а затем беспощадно швырнули на жесткий каменный пол. Нер’зул с огромным удовольствием наблюдал за их страданиями. Он с трудом заставил себя отвернуться и прокричать:

– Вперед, через разлом! Сейчас же! Нас ждет слава и новые миры!

Обрис уставился на него, разинув рот.

– Убей воинов Альянса и позволь нам собрать Орду! Неужели ты хочешь сказать, что спасемся только мы? А как же наши братья, которые прямо сейчас бьются за нас? И Гром, и его клан Песни Войны – они вообще все еще в Азероте. А наши женщины и дети разбросаны по всему Дренору. Мы не можем их бросить! Так поступают только самые подлые, трусливые…

У Нер’зула в душе что-то надломилось. И он вдруг понял, что это что-то лишь якорем тянуло его вниз. Только сейчас, когда он освободился от чувства вины, от стыда, от желания все еще сделать что-то хорошее для своего народа, он осознал, каким тяжелым бременем все это было. Когда-то шаман принял смерть как часть естественного цикла, затем он боялся ее, а потом понял, что стал ее вестником, и принял на себя эту тяжкую ответственность.

Но с этим покончено. Он стал свободен.

Он даже не удостоил Обриса ответом. Нер’зул вытянул руку перед собой. Молния собралась в его ладони и с треском понеслась по дуге к другому орку. Она ударила Обриса в грудь, грянул гром, и орка отшвырнуло назад. Он врезался в стену и сполз по ней с дымящейся черной дырой в груди. Больше Обрис не поднимался.

Резко развернувшись, Нер’зул обратился к стоявшим вокруг оркам, которые пораженно уставились на него.

– Остальные орки потеряны для нас. Они исполнили свое предназначение. С этого момента все, что мы получим, будет принадлежать лишь нам. Я – Орда, и я выживу. Идите за мной, или идите на смерть!

Когда они не сдвинулись с места, он зарычал и поднял скипетр. На этот раз они зашевелились и, словно сорвавшись с цепи, помчались в сторону мерцающего разлома. Он висел в нескольких сантиметрах над крышей и достигал почти трех метров в высоту. Нер’зул шел последним, усилием воли удерживая разлом открытым, а затем сам вошел в него.

Он успел лишь ахнуть, и разлом исчез у него за спиной.

Глава двадцать шестая

– …мы опоздали. Он ушел.

– Ушел? Свет, нет! – Туралион следовал сразу за Кадгаром, но, похоже, не видел разлома. Впрочем, Кадгар и сам скорее почувствовал его, а не увидел. Несмотря на то что Туралион тоже обладал огромной силой, его связь со Светом небес никак не помогала ему понять обычную магию.