— У меня есть свой человек, чтобы считать мешки с зерном, — сказал Онасим.

— Вот и прекрасно. — Менедем мило ему улыбнулся. — В таком случае не сомневаюсь — его счет и счет Соклея почти сойдутся.

Ответная улыбка сиракузского проксена получилась явно вымученной.

«Он собирался меня одурачить, — подумал Менедем. — Всюду сплошной обман».

Бормоча что-то себе под нос, Онасим зашагал прочь по пирсу.

Спустя некоторое время из города показалась цепочка людей, несущих кожаные мешки, в каждом — на талант зерна.

— Куда сложить? — спросил возглавлявший эту процессию парень.

Сам он шел налегке; очевидно, именно он и должен был считать для Онасима погруженные мешки.

— Соклей! — позвал Менедем, и тот, все еще с надутым видом, сошел на пирс и встал рядом с человеком Онасима.

Менедем объяснил этому почтенному субъекту:

— А теперь… Я хочу, чтобы вы начали с кормы, рядом с ютом, и продолжали загружать «Афродиту» по направлению к носу, укладывая мешки ряд за рядом, пока судно не примет столько зерна, сколько сможет.

— Хорошо, — кивнул человек Онасима и прокричал приказы своим людям.

Те двинулись по сходням и начали грузить мешки.

К тому времени как они закончили погрузку, «Афродита» сидела в воде куда ниже, чем прежде. Это беспокоило Менедема. Он волновался не только из-за лишнего веса, но и из-за того, что такая осадка делала галеру значительно менее быстроходной. А это было вовсе ни к чему, особенно теперь, когда им вскоре, может, придется удирать от карфагенских военных кораблей.

Но Менедем не мог упрекнуть Онасима за то, что тот хотел нагрузить зерна как можно больше: проксен делал все, чтобы накормить людей в городе, которому служил.

— Сколько мешков с зерном мы приняли? — спросил Менедем, едва последний потный грузчик покинул акатос.

— Семьсот девяносто семь, — ответил Соклей.

Человек Онасима презрительно усмехнулся.

— Я насчитал семьсот восемьдесят пять.

Соклей ощетинился. Любой, кто обвинял его в неточности, напрашивался на неприятности.

У Менедема не было сейчас времени на такие разборки.

— Возьмем среднюю цифру, — предложил он. — Что получится в итоге?

Соклей посчитал на пальцах, шевеля губами.

— Получится семьсот девяносто один мешок, — ответил он. — Но я все-таки думаю, что этот парень…

— Неважно, — перебил Менедем и кивнул человеку Онасима. — Скажи своему хозяину, что мы приняли на борт семьсот девяносто один мешок зерна. Как только мы получим плату, мы будем готовы к отплытию. По рукам?

— По рукам, — ответил тот. — Но знаешь, на некоторые из этих огромных судов мы загрузили в десять раз больше мешков, чем на твой.

— Сейчас каждая малость поможет Сиракузам, — парировал Менедем.

Человек Онасима кивнул и пошел обратно в Регий: за деньгами, как надеялся Менедем.

— Хоть бы только ветер нас не подвел, — проговорил Диоклей. — Люди будут надрывать спины и сердца, гребя с таким грузом на борту, а судно будет неповоротливым, как плот, — это еще в лучшем случае.

— Если ветер подведет, мы никуда не пойдем, — ответил Менедем. — Пусть тогда эти крутобокие суда плывут одни.

— Угу. Верно, — согласился начальник гребцов.

Он одарил Менедема нахальной улыбкой.

— В таком случае, шкипер, нам остается только надеяться, что в ближайшие три месяца продержатся южные ветра, потому что, если Сиракузы падут, нам не обязательно попадать в ловушку, расставленную карфагенскими военными галерами.