|
Но – пожизненно, как и все наши жрецы и авгуры. А все наши маги-страты избираются только на год. Друид некоторое время смотрел на него. – Меня тоже избрали. Ты действительно проводишь какие-то важные ритуалы? – Когда нахожусь в Риме. – Мне это непонятно. Ты был главным магистратом своего народа, а сейчас возглавляешь армию. И при этом ты верховный жрец. Для нас это – противоречие. – Для Сената и народа Рима здесь нет противоречия, – заметил Цезарь. – С другой сто-роны, я догадываюсь, что друиды занимают особое положение среди соплеменников. Вас можно назвать мудрецами. – Мы жрецы, лекари, судьи и сказители, – сказал Катбад, стараясь быть приветливым. – А-а, профессионалы! Каждый из вас углубленно занимается чем-то одним? – Немногие, в основном те, кто любит лечить. Но все мы знаем законы, ритуалы, историю и песни наших племен. Иначе мы не были бы друидами. Чтобы стать друидом, надо учиться двадцать лет. Они разговаривали в главном зале общественного дома в Кенабе, без переводчика, один на один. Цезарь выбрал для этой встречи одеяние великого понтифика – тунику и тогу с широкими алыми и пурпурными полосами. – Так-так, – сказал Цезарь. – Значит, вы – носители знаний. Но не бессмертия, и потому, наверное, закрепляете то, что знаете, на бронзе, камне или бумаге! Ведь здесь знакомы с пись-мом. – Друиды умеют писать. Но мы не записываем ничего из того, что относится к нашим зна-ниям. Это мы держим в памяти. – Очень умно! – одобрительно заметил Цезарь. Катбад нахмурился. – Умно? – Замечательный способ продлить себе жизнь. Никто не посмеет вас тронуть. Неудиви-тельно, что друид может без боязни ступить на поле брани и остановить битву взмахом руки. – Мы не страшимся вовсе не потому! – воскликнул Катбад. – Я понимаю. Но все равно умно. – Цезарь решил сменить тему. – Друиды не платят нало-гов. Это действительно так? – Так, – ответил, чуть напрягаясь, Катбад. – И в армии вы не служите? – Мы не воины. – И не работаете? – А ты не глуп, Цезарь. Твои слова ставят нас в положение виноватых. Мы отправляем службы и занимаемся другими вещами, получая за это вознаграждение. Я уже говорил, мы – жрецы, врачи, сказители, судьи. – Вы женитесь? – Да, мы женимся. – Но вас и ваши семьи содержат другие? Катбад едва сдержался. – В ответ на услуги, которые неоценимы. – Да, я понимаю. Очень умно! – Я думал, Цезарь, ты будешь более деликатным. Почему ты нас оскорбляешь? Ведь из-девка тебе несвойственна. – Я вас не оскорбляю, Катбад. Я констатирую факты. Мы, римляне, очень мало знаем о жизни галльских племен, до сей поры не имевших с нами никакого контакта. Полибий немного писал о друидах, упоминали о вас и другие, менее видные историки. Однако Сенат ждет по-дробных отчетов, а вопросы – самый лучший способ о чем-то узнать, – сказал Цезарь, улыбаясь, но сухо. – Расскажи мне о женщинах. – О женщинах? – Да. Я заметил, что женщин, как и рабов, могут подвергать пыткам, а мужчин – нет. Я также слышал, что тут в ходу многоженство. Катбад выпрямился. – У нас десять степеней брака, Цезарь, – сказал он с достоинством. – Это дает мужчине свободу решать, сколько ему нужно жен. Галлы воинственны. Мужчины гибнут в боях. А пото-му женщин у нас всегда больше. Наши законы и обычаи – для нас, не для римлян. – Да, конечно. Катбад шумно вздохнул. – У женщин свое место в жизни. Как и у мужчин, у них есть душа, они так же переходят из этого мира в другой. Есть среди них и жрицы. |
