|
Клодию теперь приходилось не только пугать плебс, но и соревноваться с Ми лоном и его профессиональными громилами. Затем Цезарь заключил договор с Помпеем и Марком Крассом в Луке, и Клодий вынужден был подчиниться. Его послали послом в Анатолию за государственный счет, что давало ему возможность заработать кучу денег за год отсутствия в Риме. Вернувшись, он вел себя тихо. До тех пор, пока Кальвин и Мессала Руф не были выбраны консулами в конце прошлого квинктилия. И тогда война между Клодием и Милоном возобновилась. Курион не отрывал глаз от Фульвии, но он столько лет пялился на нее, что никто не обра-щал на это внимания. Конечно, все заглядывались на эту красотку. Каштановые волосы, черные брови, огромные синие глаза, словно бы намекающие на что-то. Появление отпрысков только усилило ее привлекательность. Она стала обращать внимание на одежду и носила лишь то, что ей шло. Будучи внучкой аристократа и знаменитого демагога Гая Гракха, Фульвия так уверилась в прочности своего положения в свете, что то и дело появлялась на Форуме и, не смущаясь, са-мым неженственным образом поносила противников Клодия, которого обожала. – Я слышал, – сказал Курион, с трудом опуская глаза, – что, сделавшись претором, ты намерен распределить всех вольноотпущенников Рима по тридцати пяти трибам. Это действи-тельно так? – Да, это правда, – самодовольно подтвердил Клодий. Курион нахмурился, чем только усугубил свое сходство с капризным подростком, хотя ему было уже тридцать два. Отпрыск старинного плебейского рода Скрибониев обладал броской наружностью, ни в малейшей степени не являясь притом образчиком красоты. Острые глазки, прыщавая кожа, ярко-рыжие и, несмотря на старания парикмахера, торчащие во все стороны во-лосы и вдобавок отсутствие переднего зуба придавали ему разбитной и задиристый вид. Впро-чем, за всей этой нагловатостью крылся весьма проницательный аналитический ум, что, однако, не убавляло в его владельце склонности к каверзам и всякого рода проделкам. В юности, напри-мер, он и Антоний изображали страстных любовников, немилосердно изводя Скрибония-старшего, а на самом деле успели наделать больше детей, чем любой другой за всю свою жизнь. Но сейчас Курион был серьезен и хмур. – Клодий, если разместить вольноотпущенников по тридцати пяти трибам, это исказит всю систему трибутных выборов, – медленно сказал он. – Человека, кому принадлежат их голоса – а это в данном случае будешь ты, – невозможно остановить. Все, что ему нужно сделать, чтобы обеспечить выборы людей, которых он хочет, – это отложить выборы до того времени, когда в городе не будет сельских выборщиков. В настоящий момент вольноотпущенники могут голосовать только в двух городских трибах. Но ведь в Риме их полмиллиона! Стоит рассовать этих бывших рабов по остальным трибам, их голоса моментально забьют голоса коренных римлян, сенаторов, всадников. Римские неимущие причислены к четырем городским трибам и не голосуют в трех десятках других! Ты передашь контроль над процессом формирования городской власти в руки неримлян! Греков, галлов, сирийцев, бывших пиратов – все они смотрят на жизнь иначе, чем мы! Да, они стали свободными, получили гражданство. Но мне очень не хочется отдавать им на откуп весь Рим! – Он сердито мотнул головой. – Клодий, Клодий! Никто тебя в этом не поддержит! Никто! Даже я! – Но мне никто из вас и не нужен, – парировал Клодий. В разговор вступил мрачный молчун Планк Бурса, только недавно сделавшийся плебей-ским трибуном. – Не играй с огнем, Клодий. – Весь первый класс объединится против тебя, – веско добавил Помпей Руф, другой пле-бейский трибун. – Он все равно сделает, что задумал, – хладнокровно заметил Децим Брут. – Конечно, сделаю. Надо быть дураком, чтобы упустить такой случай. – А мой младший братец отнюдь не дурак, – пробормотала Клодия и, похотливо посмотрев на Антония, многозначительно облизнула указательный палец. |
