|
Тот почесал в паху, потом словно бы ненароком передвинул нечто внушительное по раз-мерам и послал Клодии воздушный поцелуй. Они были давними любовниками. – Если ты в этом преуспеешь, каждый римский вольноотпущенник будет твоим, – сказал он задумчиво. – И проголосует за любого, на кого ты укажешь. Однако трибутные выборы кон-сулов не пекут. Ты не сумеешь влиять на высшие сферы. – Консулов? Кому нужны эти консулы? – высокомерно спросил Клодий. – Все, что мне требуется, это десяток плебейских трибунов. С такой поддержкой любой консул передо мной обратится в ничто. А преторы носа не высунут из судов, не имея законодательной власти. Сенат и первый класс думают, что они хозяева Рима. Но истина в том, что власть над Римом берет в руки тот, кто находит к ней правильный путь. Сулла был хозяином Рима. Им стану и я. С голо-сами вольноотпущенников в тридцати пяти римских трибах и с десятком ручных плебейских трибунов я буду непобедим. И никогда не устрою выборы при скоплении в Риме сельского сброда. Почему, думаете, Сулла назначал для выборов время игр? Ему нужны были сельские трибы, чтобы контролировать Плебейское собрание и получить одного-двух плебейских трибу-нов. Моим способом я получу всех десятерых. Курион удивленно воззрился на Клодия, словно никогда его раньше не видел. – Я всегда знал, что ты малость тронутый, Клодий, но тут ты превзошел самого себя. Эта затея изначально безумна! Даже не пробуй – вот тебе мой совет. Мнение Куриона многое значило, и вся компания несколько напряглась. Красивое смуглое лицо Фульвии побледнело. Она резко сглотнула и с кривой усмешкой дерзко вскинула подборо-док. – Клодий знает, что делает! Он все продумал. Курион пожал плечами. – Тогда пусть у него и болит голова. Но предупреждаю: я выступлю против. Клодий метнул в Куриона презрительный взгляд, фыркнул, соскочил с ложа и быстро вы-шел из столовой. Фульвия побежала за ним. – Они забыли обуться, – меланхолически заметил Помпей Руф, чей интеллект был сродни интеллекту его сестры. – Я догоню их, – сказал Планк Бурса, тоже срываясь с места. – Обуйся, Бурса! – крикнул вслед ему Помпей Руф. Курион, Антоний и Децим Брут переглянулись и расхохотались. – Зачем вы злите Публия? – спросила Клодилла. – Теперь он будет дуться. – Пусть подумает! – проворчал Децим Брут. Клодия на правах старшей в компании укоризненно поцокала языком. – Я знаю, вы его любите и тревожитесь за него. Однако стоит ли так волноваться? Он все-гда перескакивает от одной бредовой идеи к другой и всегда умудряется извлечь из этого пользу. – Но не сейчас, – вздохнул Курион. – Он сумасшедший, – добавил Децим Брут. Антонию все это надоело. – Мне наплевать, сумасшедший он или нет, – проворчал он. – Мне нужно стать квестором, и как можно скорее! Я лезу из кожи, чтобы добыть лишний сестерций, но становлюсь лишь бед-ней. – Не говори, что ты еще не добрался до денег Фабии, Марк, – обронила Клодилла. – Фабия уже четыре года как умерла, – возмутился Антоний. – Ерунда, Марк, – сказала Клодия, вновь облизав пальцы. – В Риме полно уродливых до-черей плутократов. Найдешь себе другую Фабию. – Уже нашел. Это моя двоюродная сестра, Антония Гибрида. Все встрепенулись, включая Помпея Руфа. – Прорва деньжищ, – пробормотал Курион, склонив голову набок. – Поэтому я к ней и подбираюсь. Дядюшка, правда, не выносит меня, но он скорее отдаст ее мне, чем кому-то другому. – Последовал вздох. – Говорят, она пытает рабов, но я из нее это выбью. – Каков отец, такова и дочь, – усмехнулся Децим Брут. – Есть еще Корнелия Метелла, она как раз овдовела, – внесла предложение Клодилла. |
