|
Она с самого начала пыталась бороться против привязанности, возникающей между ними; с ее стороны из-за старания вылечить его, с его - из-за его зависимости. Когда пришел вечер, она уложила детей, приготовила лекарства на ночь, проверила очаг, и никак не могла решиться на то, чтобы лечь рядом с этим неподвижным телом. Она спрашивала себя, мучимая вопросами: “Что я должна делать? Имею ли я право?.. Что называется в наше время человеческим долгом?.. Я за ним ухаживаю... Но кто он такой?.. Самозванец?.. Или действительно наш враг?.. В обоих случаях - это опасно... Я спасла Амбруазину. Я вырвала ее из рук людей, которые хотели убить ее. И таким образом я позволила ей и дальше совершать преступления. Я подвергла свою дочь опасности!..” Она поставила распятие священника на камин и глядела, как отблески огня играют на гранях рубина. - О, животворящий крест Божий, прости меня, - сказала она вслух. - Я знаю, что только ты - источник Чуда. Ночь прошла спокойно. Наутро она проснулась, уверенная, что все, что случилось в предыдущие дни - плод галлюцинаций. Но он был рядом, что обрадовало и напугало ее. Ибо она не могла забыть, что обязана спасением детей его появлению. В первый же день, когда она увидела, что малыши уже вовсю бегают по дому, она решила вывести их на воздух. Солнце сияло. Его лучи с трудом проникали через заснеженные окна. Но догадываться о его сиянии было недостаточно. Нужно было почувствовать ласковое прикосновение его лучей. Ибо Анжелика знала, как целительно влияет солнце на разного рода болезни, как хорошо оно помогает ослабевшим. Жоффрей рассказал ей, как в детстве, после того, как крестьянин вернул его, избитого, истерзанного мальчика, матери, после того, как вынес из кровавого побоища, в котором погибла его кормилица, мать посадила его на террасу дворца в Тулузе. Он провел там годы, предоставленный лучам бога Фебуса и восстановил здоровье. Она вывела их на платформу на крыше, и там они стояли, освещенные золотым светом, щуря глаза, не привыкшие к такому сиянию, покрасневшие от дыма и постоянной темноты. Но холод подкашивал их силы. Шарль-Анри хотел сказать что-то, но не смог; мороз сковал его, и он так и остался стоять с открытым ртом. Анжелика поспешила вернуть их в теплую комнату. Она разожгла большой огонь в очаге и поставила большой котел с водой. Детей она уложила в кровать и дала теплого питья с медом, который обнаружила среди других даров индейцев. Потом она принесла горячей воды и наполнила деревянный чан, в который окунула малышей. Они тут же порозовели и оживились, что-то лепеча. Близнецы принялись о чем-то рассказывать, размахивая руками и разбрызгивая воду. Анжелика не могла понять их детского языка, только некоторые слова: корабль, птица, не надо! не надо! - Что они говорят? - спросила она у Шарля-Анри, для которого этот язык был вполне понятен, и который слушал детей, покачивая головой. - Они говорят, что воды еще не схлынули, и не надо выпускать голубку, как в Ноевом Ковчеге!.. Я рассказал им, что мы находимся в Ноевом Ковчеге. Им это очень понравилось. Но они говорят, что еще не время выпускать голубку, потому что на улице очень холодно... О! Мама, это правда. Ей негде будет сесть. Она не сможет летать. Смотрите, они машут руками, чтобы показать, что она не сможет летать. В это время Раймон-Роже с шумом плюхнулся в чан, и сестра тут же повторила его трюк. - Видите, они показывают, что она упала бы как камень. |
