|
У него не было тела. Это не он узнавал дорогу. Сама дорога давала ему знать. Лес расступался перед ним. Он знал, где нужно прыгнуть, чтобы не провалиться в трещину. Иногда он оборачивался. "Оранда! Оранда!” Великий Разум помогал ему. Как любой мужчина, он обязан был спасти женщину и ее детей. В ходе последнего дня разразилась буря, но он знал, что находится у цели, и не заблудился. Он уже слышал колокол. Колокол спасения! Колокол вечерни! "Сальве Реджина". Спасение, Небесная Царица! Пока он выходил из леса и пересекал равнину, чтобы подняться к миссии, небо освободилось от туч. Его почерневшие губы разошлись в улыбке. - Как я люблю тебя, знак Любви. Распятый Господь! Скандал Вселенной! Как я тебя люблю! Внутри пахло хлебом. - Мы пекли, - сказал ему миссионер, который встретил его. Два иезуита смотрели на него молча. Он забеспокоился. Они находили странным, что он не представился? Он понял, что его приняли за одинокого беднягу, заблудившегося, обезумевшего от одиночества, страха и голода. Однако, он не набросился на еду, которую ему предложили. Он предпочел сначала обогреться и передохнуть. Когда он сел у камина, он почувствовал, что одежда прилипла к его телу в тех местах, где открылись раны. Он не придал этому значения, он слушал. После вечерних молитв миссионеры закрыли двери. Он наслаждался звуками и запахами миссионерского поста. "Запах ладана, запах потушенных свечей! Молитвенники! Шепот молитвы!” Люди в черных сутанах возвратились в общий зал. Они уважали молчание странного гостя, а он украдкой посматривал на них и слушал. Они говорили между собой о тех людях, которые посещали их пост. О выживших из Великой Федерации наррагенсетов. Кровавые англичане разбили их на юге. Затем они стали обсуждать новости Новой Франции. Новый губернатор решил уничтожить ирокезов, которые приняли сторону англичан. Он начал военную кампанию, которую остановила зима. Они также упомянули Вапассу. Коалиция Фронтенака и француза-еретика была уничтожена. Осенью операция господина де Ломенье-Шамбор провалилась, но гнездо пиратов было сожжено. Вапассу никогда не восстанет из пепла. Его сердце билось. Он думал о ней. Он молчал. Сначала он слушал, не говорят ли они о нем, узнав его... или не поняли ли они, откуда он пришел... Но их диалог был обычной вечерней беседой, обсуждением текущих дел, планов на будущее, новостей, сплетен. Они поздравили себя с отъездом - они уже считали это отставкой - господина де Фронтенака, такого неугодного делу Иисуса. В их страсти и радости по поводу разрушения Вапассу было что-то от крестовых походов, и в этих людях он узнавал самого себя, свою собственную страсть, которую отныне он не принимал. - Ты находишься там, далеко, - думал он, представляя себе женщину из Вапассу, ее нежность, ее взгляд полунаивный, полудерзкий. - Ты принадлежишь мне, хотя я всего лишь твой собрат по несчастью, твой враг, которого ты не простишь, несчастный, заслуживающий жалости. И что мне до того, что ты любишь другого, что он владеет твоим телом и душой, я - ничто перед ним. И, однако, ты принадлежишь мне, потому что от меня зависит твоя жизнь и жизнь твоих детей. Он обращался к ней на "ты" и находил в этом особенное удовольствие, но он никогда бы не решился произнести это "ты” вслух. |
