Отвечая на звонок, она прошептала:

— Алло?

Секунда молчания. Как и в первый раз.

— Прости, — выпалил Крэйг. — если ты не заметила, то я хреново выражаю эмоции. Ты не виновата в том, что произошло со мной.

Она облегченно выдохнула.

— Я так рада, что ты перезвонил. Я не ожидала этого от тебя.

— Я тоже.

— Как думаешь, ты вообще сможешь заснуть?

— Сейчас, когда снова услышал твой голос? Может. Я попытаюсь.

— Крэйг…

— Что?

Пэрадайз затеребила кружевной край покрывала, осторожно выбирая слова.

— Ночь набегов… я не говорю, что мужчина или кто бы это ни был, запершийся ото всех, был прав. Вовсе нет. Но зуб за зуб… это варварство.

— Так было принято в Старом Свете.

— Мы давно покинули материк. Времена изменились. Подумай обо всех преобразованиях, отмена рабства крови, равенство для женщин и гражданских. Ты не должен забывать произошедшее, не нужно прощать… но не обязательно убивать в ответ.

— Это не будет убийством. Месть за погибших родных.

— Но как еще назвать хладнокровно обдуманное стремление лишить жизни? — Она говорила тихо и спокойно. — Я не хочу спорить с тобой, правда. И я не стану притворяться, что знаю, каково это, потерять семью… — Она прокашлялась, когда перехватило дыхание. — Я не могу представить этого. Но если ты исполнишь задуманное, то станешь убийцей. Ты ничем не будешь отличаться от лессеров.

Повисло долгое молчание. Но по отсутствию щелчка Пэрадайз знала, что он не повесил трубку.

— Сострадательней тебя я никого не встречал, — сказал он, наконец.

— Не правда.

— Правда. Пэрадайз, ты — хороший человек.

— Не возноси меня на пьедестал. Моя репутация безнадежно испорчена.

— Сомневаюсь.

Пауза. Потом:

— Хорошего сна? И если ты очнешься посреди дня, почувствовав чьи-то руки на своем теле, знай, что это я. По крайней мере, в моих снах.

— Ты вгоняешь меня в краску.

— Хорошо. А когда окажемся в классе, я постараюсь не пялиться на тебя все время.

— Не перестарайся.

— Тебе нужно оберегать добродетель, — сейчас его голос стал серьезным.

— Моя добродетель, моя проблема. Не твоя.

Крэйг недовольно заворчал:

— Я позвоню завтра в семь. Поднимешь гребаную трубку.

Пэрадайз рассмеялась.

— Тебе уже говорили, что ты — доминант?

— Нет, потому что я никого не слушаю.

— Значит, если я скажу, что ты также обалденный, то ты снова бросишь трубку?

— Вероятно.

— Ладно, тогда хорошего дня, и ты обалденный… — она резко села, прижимая трубку к уху. — Стой, мне не померещился твой смех?

— Померещился. Не было такого.

— Лжец. — Она улыбнулась так широко, что заболели щеки. — Ты смеялся. Только что.

— Это был не смех.

— Значит, хихиканье, звучит более мужественно? Хорошо, Крэйг, ты хихикал, я тебя подловила.

— Прекращай. — Сейчас он точно издал звук, похожий на…

— Ты хихикал!

— Нет!

— Да! — Она продолжала дразнить его, словно щекоча по ребрам. — Ты только что хихиииикал…

— Мне пора! Пока!

— Ты обалдееееенный….