— Какое еще восстание?

— Заключённые захватили две вышки, перебив охрану. Теперь украинский взвод ведет бой.

— Вот как? Это хорошие новости.

— Вы сказали…

— Хорошие новости, — повторил капитан.

Артюхин вышел из дома и увидел бегущего к нему коменданта лагеря оберштурмфюрера Нольке.

— Капитан! Прикажите вашим людям остановить бегство!

— Но я ничего не могу понять. Одни вспышки от пулеметного огня. Где прожекторы?

— Их разбили! Они разрезали проволоку и теперь уходят. Стреляйте!

— Но я не могу понять, кто ведет огонь по вашим охранникам?

— Это они захватили вышку и пулемет.

Артюхин понял, что произошло. Рогожин знал, о чем говорил. Лагерная охрана расслабилась, в предчувствии эвакуации. Кто-то рискнул подняться на вышки и захватил две пулеметные точки. Они прикрывали отход. Массы уходили по проходам в заборах. Кто-то разрезал колючую проволоку.

— У вас ведь с той стороны взвод солдат.

— Только 10 человек, герр Нольке.

— Прикажите им открыть огонь на поражение! Почему они молчат? Дайте сигнал!

Артюхин взялся за ракетницу, но промедлил.

— Чего вы ждете?

Капитан РОА выстрелил. Красная ракета взметнулась вверх и разорвала тьму…

* * *

Андрей посмотрел на Воиновых.

— Ракета, — сказал Алексей.

— Сам вижу. Это приказ открыть огонь.

— Проклятый немец словно предвидел наши действия.

— Наша пулемётная точка как раз напротив, — сказал Игнат. — Если откроем огонь, то многих положим. А большинство заляжет, и немцы их возьмут.

— Так не будем его открывать, — сказал Алексей.

— Нет. — Андрей принял иное решение. — Дадим пару очередей поверх голов. И никто не обвинит нас в нарушении приказа командира.

— Идет, — согласился Серёга.

Он быстро откинул зажимы и выровнял ленту. Андрей приложил приклад к плечу…

* * *

Пленные получили возможность бежать.

Янек, пленный поляк из АК, убедил своих действовать:

— А что нам терять, панове? Завтра нас и так повесят.

— Но, если это провокация? Ты подумал, Янек?

— И что с того? Это шанс обрести свободу. И я его использую.

— Но тот москаль сказал нам поднять и другие бараки. Того делать не нужно. Пойдем сами!

Янек возразил:

— Нет. Если мы поднимем всех, то у нас будет больше шансов уйти.

— Янек, но зачем москалям нам помогать?

— Кто может знать, что ими движет, Марек? Нужно уходить.

И поляки зашли в первый барак.

Они стали расталкивать спящих уставших людей и кратко сообщили им о том, что произошло.

— Свобода, товарищи! — выкрикнул кто-то.

— Тише! Я не советую вам шуметь, панове.

— Кто вы, товарищ? Я хочу знать имя своего спасителя? — спросил высокий и худой заключенный с впалыми морщинистыми щеками.

— Я поляк. Я ненавижу фашизм.

— А я русский и также ненавижу фашизм.

— Так иди, пан, и добывай свою свободу!

* * *

Оберштурмфюрер Нольке понял, что, если русские из РОА не остановят заключенных, его карьере придет конец. Начальство не простит ему такого провала.

Рядом с ним стоял в растерянности молодой штурмфюрер Ханке.

— Отчего они не стреляют, герр оберштурмфюрер?

— Это русские, Ханке.