– Просто подожди и увидишь. Возьми с собой перчатки. На улице довольно холодно.

Ветер треплет наши волосы и кусает щеки, но зимнее небо синее и безоблачное. Наши ботинки хрустят по чистому, белому снегу. Пляж под нами впал в глубокую спячку. Трудно представить себе шлепанцы и бикини, солнцезащитный крем и замки из песка.

Когда мы достигаем береговой линии, я понимаю, почему Лукас привез меня сюда. Озеро Мичиган замерзло. Штормы прошлой недели всколыхнули воду, всплески и удары волн подняли ледяные поля, выталкивая плиты твердого льда толщиной в фут прямо в воздух. Некоторые из них достигают пяти футов в высоту, другие – десяти футов, третьи – пятнадцати и более. Они торчат вверх из замерзшей поверхности озера, как сверкающие клыки.

– Пойдемте туда.

– Это опасно. Льдины могут оседать, внезапно сдвигаться. Мы можем провалиться и замерзнуть насмерть. Нас может зажать между массивными глыбами льда.

– Детали, шметали.

– Так и думал, что ты это скажешь, – сухо говорит Лукас.

Я вытаскиваю его на обдуваемый ветром лед. Мы проходим сто, двести футов, пока не оказываемся окруженными со всех сторон, затерянными в лабиринте. Эти образования похожи на разлетевшиеся осколки огромного стекла, с огромной силой брошенного на землю. Они имеют форму лезвия, острия ножей, жестокие в своей красоте.

Лед гладкий, полупрозрачный, голубого цвета, изморозь в филигранных вихрях и замысловатых паутинах. Некоторые из них – блестящий, переливающийся мрамор, другие – сверкающие кристаллы, чешуйки снежной корки.

Мое дыхание замирает в горле. Я иду по озеру Мичиган. Я исследователь, открывающий потустороннюю, ослепленную снегом планету, чужую местность странного, удивительного, абсурдного мира. Моя грудь расширяется, наполняясь острыми осколками света. Пальцы подрагивают. Я хочу нарисовать это, написать в красках, поглотить, как то вписать в свое тело, привязать к своим костям.

Лукас видит это по моему лицу. Его кривая ухмылка становится шире. Он ничего не говорит. Ему это и не нужно.

– Ты веришь в Бога? – спрашиваю я его.

– Думаю, да. Прямо здесь, прямо сейчас, я очень хочу верить.

– Я тоже.

Лукас снова берет меня за руку. Он ведет меня через беспорядочный лабиринт льда, пока мы не выходим на открытое пространство. Пирс – это уменьшающаяся черная линия, тянущаяся к далекому берегу.

Мы находимся почти параллельно маяку в конце пирса. Только он больше не похож на маяк. Каждый его дюйм покрыт слоем сосулек. Он словно покрыт инеем, перламутровой глазурью, мерцает, как ледяной дворец из сказки.

– Я живу здесь всю свою жизнь. Почему я никогда этого не видела?

– Для этого нужны идеальные условия. Вода вокруг пирса еще не должна быть замерзшей. Холодный фронт с сильным ветром должен дуть длительное время, час за часом. Каждый раз, когда волны разбиваются о маяк, несколько капель брызг замерзают. Это происходит снова, и снова, и снова. Медленно, а потом все сразу. Пока не появится вот это.

Я качаю головой, недоумевая и теряя дар речи.

– Откуда ты все это знаешь?

Лукас пожимает плечами и озорно ухмыляется.

– Признаюсь: Я хотел произвести на тебя впечатление, поэтому погуглил.

– Я все еще под впечатлением. В некотором роде.

– Я не против.

Я опускаюсь на колени и счищаю снег с ледяной мантии, покрывающей поверхность озера. Этот лед мутного коричнево зеленого цвета, толстый и непрозрачный. Я представляю, как внизу клубится глубокая вода, холодная, черная и безмолвная.

Белое солнце движется к горизонту. Синие тени удлиняются. Ветер набирает силу, скребет по огромным глыбам льда, порывами огибает их углы и скошенные края, осыпая наши открытые лица гранулами снега.

Лед вздрагивает и стонет.