|
В этих описаниях анаконда обычно достигает в длину от сорока до ста пятидесяти футов, несмотря на то что крупнейшая анаконда, которая когда-либо была достоверно измерена, не превышала тридцати футов. Анаконда обязательно нападает на автора, на протяжении трех-четырех страниц он вырывается из ее мощных объятий, покуда не исхитряется пристрелить ее из своего верного револьвера либо ее закалывает копьем его верный индеец. Ну а теперь, рискуя заслужить репутацию либо шарлатана, либо чудовищной скромности человека, я должен описать и свою собственную схватку с анакондой. Начать с того, что анаконда кинулась на меня довольно вяло. Она вовсе не собиралась бросить мне вызов на смертный бой, а лишь метнулась ко мне с разинутой пастью в слабой надежде на то, что я испугаюсь и оставлю ее спокойно переваривать курицу. Сделав этот выпад и подтвердив установившуюся за ее родом репутацию свирепости и воинственности, анаконда свернулась под кустом в тугой узел и теперь лежала, тихо и, я бы сказал, жалобно шипя. Тут мне очень пригодилась бы какая-нибудь палка, но до ближайших кустов было довольно далеко, а я боялся оставить змею. Несколько раз я махал мешком перед ее головой, рассчитывая на то, что анаконда бросится на него и ее зубы застрянут в ткани, - этот способ я не без успеха применял ранее при ловле змей. Но анаконда лишь спрятала голову пол свои кольца да зашипела чуточку погромче. Я решил, что не сумею обойтись без посторонней помощи, и, обернувшись, начал отчаянно размахивать руками, подзывая проводника, стоявшего с лошадьми посреди болота. Сперва он не хотел подходить ближе и только приветливо махал рукой в ответ, но увидев, что я начинаю сердиться, направился с лошадьми в мою сторону. Снова повернувшись к кусту, я увидел лишь, что хвост зловредной, свирепой и страшной анаконды поспешно скрывается в траве. Мне осталось только подбежать к змее, схватить ее за конец хвоста и оттащить на прежнее место. Теперь по всем правилам анаконде следовало обвиться вокруг меня и начать душить своим мускулистым телом. В действительности же она снова свернулась в клубок, издавая тихое, жалобное шипение. Накинув ей на голову мешок, я схватил анаконду сзади за шею. На этом борьба фактически закончилась, змея лежала совершенно спокойно, изредка подергивая хвостом и тихо шипя. Тут подоспел проводник, и справиться с ним оказалось труднее, чем со змеей: он отнюдь не горел желанием помочь мне, а спорить с человеком, одновременно удерживая змею, не очень-то легко. В конце концов я заверил его, что не позволю змее причинить ему вред, и тогда он смело взял мешок и держал его на весу, пока я заталкивал змею внутрь. - Удалось тебе что-нибудь заснять? - спросил я Джеки, когда мы вернулись к повозке. - Думаю, что да, хотя снимать пришлось через завесу москитов. Много вам пришлось с ней повозиться? - Нет, не очень, анаконда вела себя лучше, чем наш проводник. - А большая она? В видоискателе она показалась мне огромной, я даже решила, что тебе не справиться с ней. - Она не особенно велика. Так, средних размеров, футов восемь, а может, и того меньше. Повозка и лошади медленно тащились по болоту, на листьях водяных растений уже лежали красноватые отблески заката. Над нашими головами проносились огромные стаи черноголовых коньюров, словно охваченных приступом истерии, которая обычно наблюдается у попугаев перед тем, как они устраиваются на ночлег. Большими беспорядочными группами летали они взад-вперед с громкими, пронзительными криками, между тем как солнце опускалось в лимонно-желтую муть за облаками. Домой мы вернулись к восьми часам, усталые, искусанные москитами и обгоревшие на солнце. После душа и ужина мы снова почувствовали себя людьми. Карликовая сова съела четырех жирных лягушек, сопровождая трапезу забавным восторженным писком, напоминающим мягкое стрекотание сверчка. |
