— Отец! Еще ничего не известно. Могут отказать.

— От меня вы все отказались давно. Какая разница, где жить станете? Вчера было сказано сполна. Я сделал выводы и выбор.

— Ты ищешь повод! Для ссоры и ухода? Мать говорит, что так было всегда!

— Я любил вас! Обоих! До бесконечности! Подтвержденьем тому — мое одиночество. Я всегда стремился к вам и постоянно получал отставку. Меня никогда не ждали. Я жил призраком, как ты сказал в детстве и оказался прав. Я устал жить без тепла и пониманья, лишним, любимым лишь в письмах и на словах. Я ни разу в жизни не получил тому подтвержденье. И больше не верю!

— Я жил и рос без тебя. Но даже теперь, когда мы<style name="5Sylfaen8pt1pt">можемпо быть вместе, ты уходишь. Хотя никто не гонит тебя.

«Павел Николаевич! Вас срочно к телефону!» — послышался в рупор голос диспетчера.

— Я скоро! Подожди! Ведь ты не уедешь? — спросил на ходу.

— Моя фура пока на запасном пути, — отшутился Николай невесело и с тоской посмотрел вслед сыну.

Едва Павел исчез в диспетчерской, в ворота въехала знакомая фура. Николай вмиг узнал Евгения. Тот стал в хвост очереди, не приметив Калягина. А Николай, подойдя сзади, ухватил водителя за локоть. Женька повернулся. Отскочил испуганно:

— Черт! Что за шутки? — Смотрел, вылупив глаза.

— Не узнал? Я вовсе не черт! Собственной персоной перед тобой!

— Как? Откуда взялся?

— С обочины! О какой реке ты намолол Мака- рычу?

Женька подошел вплотную. Ухватил за плечо, за голову.

— В самом деле! Живой! Колька! Как же ты смог? Как повезло?

Женька, обалдевший от радости, ходил вокруг Калягина, не веря своим глазам.

— Что случилось тогда? Как я оказался на обочине? — спросил Николай.

— Мне по башке звезданули. Я и вырубился. Очухался не скоро. На мое счастье военная машина шла. Притормозила. Успели одного рэкетира прихватить. По случайности не успел смыться. Шарил в твоей сумке. Остальные сквозанули. Прижали его. Раскололся до самой задницы. Оно и так все было явно. Гришку не успели закопать. А тебя, так и сказал, в реку скинули. Где искать? Где скинули? Он не видел. Вломили ему за вас обоих, оставили подыхать на дороге. Меня откачали кое-как. Я через пару часов дотянул до Смоленска, оттуда позвонил Макарычу. Сказал, что случилось. Он поначалу на меня наехал. Да так, что я озверел. Хотел уйти от него. Но в Москве увиделись, обговорили все спокойно. Он сам ездил Гришку хоронить. А тебя так и не нашли… Тебя Макарыч видел?

— Конечно!

— Прости, Николка! Так дерьмово получилось. Я и сам не знаю, как выжил в тот день. Гришкина баба до сих пор на меня косится. Но что я мог сделать? Вон, Макарыч не может найти рэкетиров. А уж не нам чета. Его фартовые всю Россию про- шмонали. Пока без пользы и результата!

— Ладно, Женька! Сменщик у тебя имеется?

— Да! Нашел мужика! Ничего, свойский человек! Но до тебя далеко ему! Бздиловатый! И жадный! Но не до выбора! Да и где лучшего сыщешь? Не все теперь соглашаются рейсовать и рисковать.

— <style name="5Sylfaen9pt">Ачто ты хочешь? Один такой случай может стоить жизни…

— Ну, ты вернешься ко мне? — глянул в глаза Калягина, боясь отказа.

— Я уже дал слово Макарычу. С тобой останусь!

— Спасибо тебе, Коляп! Хоть ты понял! Значит, живем! И снова вместе!

Николай рассказал Евгению, что ему придется пожить в Красноярске с неделю, пока он — Калягин — оформит сдачу грузов.